Вид у меня был заискивающий, косметику я всю перед выходом из дому смыла, чтобы выглядеть как можно более непритязательно (но, конечно, прилично!).
— Вроде нормальная мамаша, — сказала инспекторша. — А сын…
— Что — сын?
— Вы не спешите. По порядку все. У вас семья полная?
— В каком смысле?
— Ну, отец в наличии?
— В наличии. Хороший отец. Не пьет. Собственно, отчим, но давно. Как отец. Не пьет и… Я, сами понимаете, тоже. Все-таки журналистка.
— Журналистка — это ничего не значит. И журналистки хлыщут, и фигуристки, — усмехалась инспекторша, переглядываясь с напарницей.
Мне казалось, что она нарочно оскорбляет меня, но я поклялась: терпеть. Молчать. Слушать.
— В общем, сына вашего задержали в группе, в притоне, доказано употребление наркотиков, а именно героина.
(Какие-то газетные статьи мелькали у меня в памяти, которые я читала и даже правила, поскольку и у нас в газете что-то было, но я не вникала: не моя тема! И ничего толком про это не могла вспомнить, кроме одного: героин — это серьезно. Это шприцы и иглы.)
— То есть он кололся?
— Нет, нюхал! — иронически высказалась инспекторша.
Ее напарница, пожалевшая меня или просто любящая точность, сказала:
— Бывает, и нюхают.
— А он кололся. Доказано! — стукнула ладонью по папке моя инспекторша.
— Уверяю вас, — сказала я, прикладывая руки к груди (не жест мольбы, нет, просто сердце страшно заколотилось), — уверяю вас, это наверняка случайно. Он никогда… Он прекрасно учится… У него прекрасные друзья… Это случайно.
— Ага, — согласилась инспекторша. — Насильно вкололи. Нет, мамаша, мы-то знаем: предлагать, да, предлагают, но насильно мало кому колют. Только с собственного согласия.
Я заплакала.
Дали стакан воды.
Зубы лязгали.
Кое-как успокоившись, я спросила:
— Что же теперь?
— Да не убивайтесь вы очень-то, — сказала сердобольная напарница моей инспекторши. — Если раньше замечен не был, поставим на учет. Ну, может, на учет к наркологу тоже. Будем наблюдать. С вашей помощью.
— То есть его отпустят? Отпустят?
— Отпустят, куда он денется, — сжалилась и моя инспекторша. — Сейчас старший придет, оформим все до конца. Может, направление к наркологу в самом деле дадим. Пока подождите в коридоре.
Я встала, и тут стремительно вошел мужчина какой-то фельдфебельской внешности, глядящий косо, не на человека, а вбок и вниз. Он взял папку с делом моего сына. Коротко спросил:
— Мать?
— Да.
— Пойдемте.
Мы пошли по длинному коридору, в конце его он достал ключ, открыл дверь и впустил меня в пустую крошечную комнатку: стол с телефоном и стул напротив него. Кабинет для уединенных разговоров (допросов!).