— Так. Теперь осмотрим мотоцикл.
— А вы-то как? — крикнула Ольга удалявшемуся Илье.
— Нормально!
— А кто это был на дороге?
— Заяц. Они тут сумасшедшие, среди бела дня на дорогу выскакивают! Надо мне было предупредить.
Мотоцикл оказался исправен, за исключением некоторых внешних повреждений.
— Нам очень повезло, — сказал Илья. — Едем в больницу. Восьмая горбольница ближайшая, у меня знакомый хирург там.
Он взял ее на руки, отнес к мотоциклу, стоявшему уже на дороге, усадил.
Только когда тронулись, Ольга ощутила наконец боль и почему-то была рада этой боли: она отвлекала от мыслей.
Через полчаса уже были в больнице, а еще через полчаса все было в порядке: оказался вывих плюс небольшое растяжение.
— Такие ножки надо беречь! — сказал хирург, приятель Ильи, мужчина приятной внешности, аккуратно подстриженный и пахнущий одеколоном.
— Беречь надо такие ножки! — повторил хирург и глянул при этом почему-то на Илью, а тот, заметила Ольга, не смог удержаться от горделивого выражения, будто услышал комплимент в свой адрес или в адрес того, что ему принадлежит.
Ольга решила при первой же возможности расставить все точки над «i».
Илья отвез ее домой.
Проводил до самой двери (наступать на травмированную ногу было больно, хоть она и пыталась). Она скакала, как девочка, играющая в классики, смеясь над собой, а он придерживал ее и тоже смеялся.
И очень естественно было бы пригласить его домой, но она хотела побыть одна. Поэтому, открыв дверь, замешкалась.
Он понял ее. Посмотрел озабоченно на часы:
— Мне пора.
— До свидания. Спасибо.
— Не за что!
Утром нога распухла, Ольга по телефону вызвала врача, и вскоре у нее был больничный лист на три дня. Потом она позвонила на работу Руфатову, предупредила. Тот посочувствовал и пожелал скорейшего выздоровления.
Это очень уютное ощущение: болеть, не чувствуя себя больной. Но уюта в душе Ольги не было. Опять какое-то совпадение, думала она, опять судьба будто толкает ее к этому человеку. Совершенно еще не сблизившись, внешне они оказались близки так, как будто прошло не несколько дней, а несколько лет. И дрался он за нее, и в аварию вместе попали, он нес ее на руках. Его руки знают ее тело, пусть это было вызвано необходимостью, но ведь знают! Знают больше, чем все мужские руки на свете, исключая, конечно, мужа. Она обнимала его, когда ехали, он обнимал ее, когда она училась ездить. Такое ощущение, что все уже было, при одновременной уверенности, что не было абсолютно ничего!
Эта двойственность Ольгу тревожила, мучила, она, как старательная школьница, ставила перед собой аккуратный и четкий вопрос: нет ли уже в ней влюбленности? И давала аккуратный и четкий ответ: нет. Она по-прежнему уважает этого человека, ей с ним интересно, она уже чувствует некоторую душевную привязанность, но не более. А влюблен ли он? Не заметно. То есть мужской интерес виден, и было бы неестественно, если б совсем не было этого интереса! Но кажется, не более.