— Я уже поняла, — сказала я.
Через несколько минут в кухню зашел обещанный сопровождающий. Воин представился как Ян. Я приготовила пленнику еду и горячее молоко, мне казалось, ему будет полезно его выпить.
— Где вы его поселили? — спросила я, когда мы вышли во двор.
— В хлеву, — ответил Ян, — Там ему самое место, — насмешливо добавил он.
— В хлеву? — удивилась я. — А вы не боитесь, что он сбежит?
Ян рассмеялся. Смех у него был какой-то сиплый и очень неприятный. Да и сам он, несмотря на привлекательные черты, был какой-то отталкивающий. Мне сразу не понравился его взгляд. Словно через глаза я увидела его хитрую и гнилую натуру. Он так и не ответил мне, и я поняла, почему. Когда мы подошли к хлеву, я увидела, что он со всех сторон окружен вооруженными людьми. У меня появилось ощущение, что этого пленника очень боятся или он очень дорог, раз его так усиленно охраняют. А может и то и другое?
Вместе с Яном мы вошли внутрь. В хлеву царил полумрак, и не было ни одного животного, очевидно, всех коров перевели временно в конюшню, подумала я. Пленник лежал на соломе в углу и никак не прореагировал на наш приход. Я приблизилась к нему и присела рядом на колени, поставив на пол котомку с едой. Он по-прежнему был связан и лежал с закрытыми глазами.
— Я принесла еду, — сказала я негромко. Он пошевелился и с трудом открыл глаза. Я ужаснулась от того, какими оказался его взгляд. Холодный, колючий и цепкий, и одновременно измученный. Но при виде меня он смягчился. Непроизвольно я протянула руку и коснулась его лба и тут же отдернула её. У него явно был сильный жар. Распахнув его безрукавку, я увидела глубокую, наспех перебинтованную рану на груди. Он был весь в крови. Я повернулась к Яну.
— Быстрее, позовите лекаря, — взволнованно проговорила я, — Он ранен!
Ян не торопился.
— Ничего с ним не случится, — сказал он, — Заживет, как на собаке. Его народ живучий, — но, тем не менее, поспешил к выходу и что-то приказал на непонятном мне языке охранникам.
Я посмотрела на пленного. Теперь я поняла, почему удар ногой заставил его тогда согнуться пополам. Мне стало неприятно оттого, что били раненого человека, который к тому же явно немало прошагал пешком за ехавшими всадниками. Доблесть жениха Марены начала понемногу тускнеть в моих глазах. Но, как я сказала себе это не мое дело, я здесь всего лишь для того, чтобы кормить пленника, а не забивать себе голову подобной ерундой. Ещё неизвестно, чем этот человек заслужил такое обращение к себе. Может быть, всему есть какое-то объяснение. Но, тем не менее, как человека, мне было жаль лежавшего передо мной. Он снова закрыл глаза, и я нехотя признала себе, что он намного привлекательнее всех виденный мной ранее мужчин. Я со смущением рассматривала его лицо. Взгляд невольно скользнул к широкой крепкой мужской груди. Я почувствовала, что щеки запылали румянцем и порадовалась сумраку, царящему в хлеву.