Вместе легко им.
Он видел, как переводчик объяснил росске смысл написанного, и как тот в ответ поклонился. Значит северянин — не варвар и чувствует благодать высокой культуры детей богини Аматэрасу-омиками [177].
Логинов следил за манипуляциями японца и тоскливо размышлял о том, что вместо нормального чая с нормальной едой его, кажется, ожидает, просто пустая вода с заваркой. Которой наверняка будет мало, если судить по тем закускам, которые дали к чаю. Несколько каких-то подозрительных рулетиков, черт-ма во что завернутых, и все! ВСЕ!!! Когда он, сняв грязные сапоги перед дверью — не пачкать же чистый пол, на котором японец ночью спит! — низко склонившись пролез в маленькую дверь фанзы, то и представить себе не мог, что здесь будет. Логинов рассчитывал на нормальный чай: с хлебом, маслом и сахаром, раз уж нет чего повкуснее. Эти дикие японцы и знать не знают про варенье или шоколадные конфеты. А как было хорошо дома! Самовар, тульские медовые пряники, бублики с маком, сливочное масло, варенье… Вот это — чай, а тут… Переводчик сказал ему, что рулетики — это рис с сырой рыбой, завернутые в сушеные водоросли. И что — вот это есть? Они б еще живую лягушку ему предложили! Ну когда же чай подадут?..
Дайса Кендзобуро с уважением взглянул на майора с непроизносимой фамилией, когда тот отказался от кайсэки [178]. Только истиный знаток и ценитель чайной церемонии отказывается от еды, не желая осквернять благородный вкус напитка грубой пищей. Русский ему нравился, и чем дальше, тем большую симпатию он испытывал к новому союзнику. Как приятно видеть, что и в снежных просторах далекой России воспарил божественный дух Ямато, наставляющий своих новых, еще не слишком разумных, но безусловно родных детей, на истинный путь достоинства и благородства. «Интересно, а они слагают хайку или танка для своих чайных церемоний? — подумал вдруг дайса. — Надо будет как-нибудь вежливо разузнать». И он с удвоенным старанием принялся сосредоточенно мешать чай.
Майор Логинов посмотрел на медленные, ленивые движения японского полковника и с грусть подумал, что чая он, вероятно, не дождется. «Он же так свою жижу до вечера мешать будет. Впрочем, чего еще ожидать от японцев, когда они так питаются? Как вообще живы-то?» Логинов уже решил, что надо бы отписать командованию о недопустимости таких маленьких пайков у союзников. Как ни крути, а без уголька паровоз не поедет! Но тут японец с поклоном подхватил чашку и протянул ее майору. Над чашкой вился и дрожал горячий пар.
Ручки у чашки не было, и Логинов, чтобы не обжечь руки, подхватив с пола какую-то цветную тряпку, принял чашку на нее. Принюхался, затем осторожно заглянул в чашку. Да мать твою! В чашке вместо чая было что-то густое и непонятное. Толя осторожно пригубил странную жижу, и еле сдержался, чтобы не начать плеваться. Напиток был так же похож на чай, как сам Логинов — на японского императора! Он перевел дух и чуть не силком всунул чашку переводчику — младшему лейтенанту флота Акано. Тот поклонился и, сделав глоток, вернул чашку полковнику. Кендзобуро. Тот в свою очередь отпил и замер. «Помер, что ли от своего чая? — подумал Логинов. — Нет, вроде дышит. Вот же я попал…»