— Это тогда? — Понизив голос, Коновалец кивнул на инвалидное кресло, в котором сидел его собеседник.
— Тогда, тогда, — зло кинул Игорь Васильевич.
— Простите… — Коновалец запнулся.
— Да ладно, что там! — Отмахнулся бывший полковник. — Сам понимаю, работа.
— Работа, — со вздохом подтвердил Коновалец. — Тогда, Игорь Васильевич, извините, у меня к вам еще один неприятный вопрос. Ваш старший сын погиб в Афганистане?
Чаклунец нахмурился, насколько это было вообще возможно при его хмуром выражении лица.
— Погиб, — негромко произнес он.
— Да, — вздохнул контрразведчик. — Тогда еще вот такой вопрос. Вы, конечно, знали командира его роты?
Чаклунец с подозрением посмотрел на своего собеседника:
— Мы встречались.
— А фамилию его вы, часом, не помните?
— Нет, не помню. Что-то такое, типично русское. А что?
— Да нет, ничего, — покачал головой Коновалец. — Он ведь пропал без вести в том самом бою, когда погиб ваш сын.
Коновалец блефовал. Даты гибели одного и исчезновения другого, действительно, совпадали, однако, само по себе совпадение могло не значить ровным счетом ничего.
Чаклунец вперил в собеседника тяжелый немигающий взгляд.
— Да. Фамилия его, по-моему, была Булатов.
— Платов Андрей Дмитриевич, как казачьего атамана. Заметная фамилия. Кстати, если вас не затруднит, вы не могли бы рассказать, что это был за бой? — Он достал из кармана блокнот, открыл его на исписанных листах, словно готовясь сверять слова советника с уже написанным текстом.
— Проверяете, — хмыкнул тот. — Проверяйте, проверяйте. Мне скрывать нечего. Духи напали на колонну, в которой шла БМД[11] моего сына. Машину накрыли из гранатомета, боезапас детонировал. Ну вот, собственно говоря, и все.
— Именно так все и было, — покачал головой Коновалец. — После этого взрыва ваш сын погиб, а капитан Платов пропал без вести. Вас это никогда не удивляло? — Коновалец поднял глаза от блокнота, прямо встречая недобрый взгляд своего собеседника.
— А почему, собственно, меня это должно было удивлять? — Медленно спросил он.
— Да нет, — пожал плечами Коновалец. — Ничего. Но мне показалось странным: его нет ни в числе убитых, ни в списке пленных, переданном России после окончания войны.
— Это не значит ровным счетом ничего! — Громыхнул бывший полковник. — Он мог сгореть дотла, если ехал в БМД, мог быть взят в плен и расстрелян духами за отказ сотрудничать. Мог попасть в руки какой-нибудь группе местных отморозков, которые не подчиняются никому, кроме Аллаха, да и тому только по святым дням.
— Тут вы правы, — Коновалец сделал пометку в блокноте. — Действительно мог. Простите, я не слишком утомил вас своими расспросами?