— Что вам нужно, Алексей Степанович? — обреченно сказал Слава. — Задавайте вопросы.
— Вот это другое дело, — одобрил полковник, — молодец! Начнем сначала: вчера вечером ты дежурил?
— Да, — подтвердил Слава. — Я заступил в восемнадцать ноль-ноль, на сутки.
— Перечисли, кто приходил к Руденко, кто уходил от него и в какое время.
— В восемнадцать тридцать ушла его прислуга, — начал охранник.
— Панкратова? — уточнил Алексей Степанович.
Слава кивнул, отметив, насколько хорошо полковник осведомлен.
— Она всегда уходит в такое время?
— Нет, обычно она уходит позже, иногда вообще остается ночевать. У нее есть своя комната.
— Ясно. — Захаров сделал пометку в своем блокноте и снова поднял тяжелые веки. — Продолжай.
— В двадцать часов тридцать пять минут приехал сам Руденко с двумя гостями, судя по всему, иностранцами…
Захаров нисколько не удивился той точности, с которой охранник сообщает ему время прихода Руденко: Слава прошел подготовку в специальной школе, где к тренировке внимания и памяти относятся столь же серьезно, как к стрельбе и рукопашному бою.
— В двадцать три пятнадцать приехал сын Руденко со своей невестой и ее подругой…
— Вот с этой? — осведомился полковник, показав Славе фотографию Кати Стрижовой.
— Да, — кивнул тот.
— Разве четвертого человека с ними не было? — на всякий случай уточнил Алексей Степанович.
— Четвертый остался на улице, в зеленой «Тойоте», — отозвался охранник. — Я видел его на экране уличного наблюдения.
— Хорошо, — полковник опустил веки, — продолжай.
— Без пяти двенадцать вышли иностранцы, гости Руденко. В одиннадцать минут первого вышла невеста сына…
Захаров поднял веки и насторожился, как будто что-то в показаниях охранника его не устраивало, однако он не стал перебивать его.
— Через семь минут после нее вышел Стас Руденко, сын Михаила Николаевича, а в двенадцать двадцать пять — подруга невесты… ну, та, которую вы мне показывали на фотографии.
— Как? — удивленно переспросил полковник. — Ты уверен? Подруга вышла позднее, чем невеста и младший Руденко? Ты в этом уверен?
— Обижаете, Алексей Степанович, — Слава пожал плечами. — Я в таких вещах не ошибаюсь. Могу потом проверить по книге, я делал записи, но у меня память хорошая.
Захаров и сам понимал, что охранник не мог перепутать или забыть такие простые и важные вещи. Память у него профессиональная.
— Вот, и больше до утра никто от них не уходил, — закончил Слава, — а потом уже ранним утром начался сумасшедший дом.
— Что началось? — Алексей Степанович не только широко открыл глаза, но еще и поднял брови, что случалось с ним очень редко и означало крайнюю степень удивления.