А она все же нервничала чуток! Неловко ей было, что мы застукали ее с хахалем, пока муж в милиции! Ах, женщины, женщины… Кажется, что мы ей — презренные и нечистоплотные нищенки! Ан нет, поди ж ты… И в наших глазах хочется выглядеть великосветской дамой. Мы, женщины, чаще стремимся есть запретный плод без свидетелей, в то время как гостеприимные мужики обычно предпочитают вкушать его чуть ли не в общественных местах.
Пачка сторублевок была новенькая, плотная, пахла краской и притягательно похрустывала в пальцах. Вот, оказывается, почему уголовники называют деньги «хрустами»! Значит, есть он, заветный чемоданчик! Это не бред моего воспаленного воображения! Здесь он стоит, за дверью, и эта пачка — лишь жалкая толика его содержимого!
Карманы моей куртки были набиты веревками, предназначенными для иммобилизации госпожи Колядко, и я небрежно сунула пачку Зинаиде. Она обрадовалась, дура старая!
— Вот это мы хорошо зашли! Одним махом десять тыщ! Из этой дамки еще потом можно будет выкачать! Нюська, ты молодец! Когда делить будем?!
— Да никогда не будем… — устало сказала я. — В общую кассу, на дело пойдет. Чего радуешься-то?.. Ты что — не понимаешь, что это копейки по сравнению с десятью миллионами?! Мне надо все! Я не желаю удовлетвориться жалкой подачкой!
Некоторое время Зинаида осознавала суть сказанного. Она вовсе не была дурой.
— Ну да… — согласилась она после минутного молчания. — А что будем делать дальше?
— Караулить, — решительно сказала я. — Деньги здесь, и мы не должны упустить момент, когда они их куда-нибудь прятать повезут.
— Что — всю ночь?! — раненой птицей воскликнула Зинка, и даже руками всплеснула, точно лебедь крыльями. — Пойдем хоть пожрем чего-нибудь! Не сейчас же они их повезут! Им еще штаны натянуть надо!
— По очереди! — с неумолимостью армейского сержанта сказала я.
— Тогда я первая! — заявила эта нахалка и заспешила вниз по лестнице, позабыв про лифт.
Это-то нас и спасло! Неисповедимы пути твои, Господи! От каких пустяков порой зависит человеческая жизнь — просто уму непостижимо! С точки зрения точной науки математики существование человека — нонсенс, вещь невозможная! Мы все давно должны погибнуть — а вот живем же, однако…
По грязным стеклам окна подъезда скользнул свет фар нескольких подъезжающих машин. Насторожившись, я присела на корточки и выглянула на улицу через отбитый угол мутного пыльного стекла. Нос к носу стояли у подъезда и светили друг на друга фарами желтая «волга», сбившая Свету Самушкину, и темный джип Маргаритиного соседа!
— Зинка, стой! Стой! — отчаянным шепотом закричала я, не отрывая взгляд от окна.