Вот и теперь, сидя в машине вместе со стариками, слушая их и заставляя себя вникать в каждое слово их рассказа, начальник видел песчаную косу на Азовском море, хаты с высокими деревянными порогами, тонкие сети, сваленные горами на берегу, и это воображаемое представление освежало его так же сильно, как если бы он действительно побывал на этой косе и уснул на часок-другой в тени, в «холодке», на скользкой соломе под плетнем, слушая сквозь сон, как равномерно шумит море, занятое своей вековечной и великой думой.
Глядя на стариков, начальник вспомнил о своем отце. Все личное как-то отошло у него за последнее время на дальний план. Начальник шутил над собой и говорил, что теперь он не человек, а строительная организация, и у него нет времени даже на воспоминания. Но несмотря на это, он часто вспоминал отца – старого литейщика, доживавшего свой век на Волге, в Горьком, – такого же неспокойного старика, как и эти двое рыбаков. О литье но могло быть теперь и речи, и старик занялся выращиванием в своем домишке на окраине города лимонов.
«Удивительно, – думал начальник, – как это человек никогда не может успокоиться и всегда должен быть чем-нибудь новым. Если разобраться, то они с отцом заняты одним и том же делом. Оба заставляют природу подчиняться воле человека. Отец растит лимоны в Горьком, а сын перекраивает лицо земли здесь, на юге.
Да, отец был очень похож на этих стариков. И добродушием, и подвижностью, и своей зоркостью. Вот заметили эти старики именно то, что не все и не всегда замечают на строительстве. Увидели то, что говорит о близком будущем: мост над еще не существующей водой. Заметили и обрадовались.
И дело, по какому они приехали, – тоже все в недалеком будущем. Дело, может быть, и небольшое при исполинском размахе работ, но нужное, хорошее дело. Надо им, конечно, помочь».
Начальник высадил стариков в поселке около дома Сидоренко, попрощался с ними, и машина умчалась в сторону Волги.
Начальник курил и улыбался. Редко бывали у него такие спокойные минуты глубокой уверенности в своей работе и полного отсутствия забот. Двое этих стариков были для него как бы первыми вестниками победы, вестниками завершения исполинской работы.
Без громких слов, без приподнятого умиления, а просто, по-деловому, даже как-то по-родственному, приехали они на берега будущего озера-моря налаживать новую жизнь. Приехали потому, что их вера в победу человека над природой, в умелость рук и могущество разума была ясна, непоколебима и даже несколько сурова, как это всегда бывает у стариков. Нужно было, очевидно, прожить нелегкую трудовую жизнь, чтобы приобрести такую веру, не знающую колебаний.