Таких людей Макаров называл «родоначальниками скуки». От них никакой радости – ни себе, ни другим.
– Именно сейчас, – повторил Макаров, – отрицать воображение просто нелепо, когда вы плывете по этому новому морю над теми местами, где вчера еще лежала сухая, перегоревшая степь.
– Что же вы думаете, ваши мечтатели создали это море? – спросил метеоролог.
– Да, мечтатели! – уже сердясь, ответил Макаров. – Такие, как, может быть, вы.
– Вот за это спасибо!
– А вы не прибедняйтесь! – резко сказал Макаров. – Зачем это вам нужно?
– Что нужно?
– Изображать из себя сухаря. Ваша наука, между прочим, пока еще одна из самых неточных. И какой бы вы были метеоролог, если бы не думали о тех временах, когда человек будет создавать погоду по своей воле.
– Оно так и случится, – сказал капитан парохода. Он вышел на палубу и курил, стоя позади пассажиров. – Вековечная мечта моряков.
«Да, – подумал Макаров, – вековечная мечта всех земледельцев, моряков, всех людей о постоянном голубеющем штиле над прозрачными морями, о вечном лете, о влажной теплоте, когда почти на глаз видно, как растет пшеница и наливаются соком помидоры. Человек проложит новые небесные дороги для дождей и гроз, дороги в те области земли, где дожди больше всего нужны. Человек уничтожит губительные ветры, и только легкий бриз будет дуть над лугами и переносить цветочную пыльцу».
Ослепительно мигнула зарница, и в глухих необъятных далях зародился первый гром. Он приближался, нарастал, пока не загремел над морем от края до края. От тучи подуло холодноватым ветром.
– У меня есть маленький мальчик, мой сын, – сказала женщина и тихо, про себя засмеялась. – Он очень любит грозу. Каждый раз говорит: «Мама, пойдем смотреть грома». А я боюсь грозы.
– Ничего, Маша, – сказал метеоролог, – она уже уходит на северо-восток. Нас не заденет.
Пассажиры разошлись. Макаров остался на палубе. Он не мог сейчас уснуть. Будут еще в жизни сотни ночей, когда он успеет выспаться, а такая ночь никогда не вернется. Первая ночь на обширном и глубоком этом море, созданном руками советских людей, его соотечественников, его друзей, его сверстников.
«Какое величавое, простое и человечное время», – подумал Макаров и вдруг с новым раздражением вспомнил о метеорологе. «Небось уже храпит в своей каюте. Откуда только берутся в нашей стране эти нудные люди? Эта холодная кровь? Эти пустые глаза? Кому они нужны в юной нашей жизни? От них хмурятся дети и гаснет девичий смех».
Макаров просидел на палубе до рассвета. Гроза, действительно, ушла на северо-восток и все реже сигналила оттуда розовыми вспышками зарниц.