– Но ведь… да нет, не стоит благодарности.
Тем временем песня «Битлз» закончилась.
«И все же, все же, все же, – думала Ребекка. – Мне не помешает чем-нибудь заняться».
Она взглянула на унылые березы, протягивавшие свои худые руки к ясному небу. Несколько отдельных золотых и красных листьев еще висели на ветках деревьев. Стаи черных птиц взлетали и поднимались к небу.
Ребекка набрала номер судмедэксперта Ларса Похъянена.
«Форд Эскорт» Анны-Марии несся, как стрела, по дороге в деревню. В машине сидели ее коллеги Свен-Эрик Стольнакке, Фред Ульссон и Томми Рантакюрё. Они ехали к подозреваемому Йокке Хэгруту в Курраваару. Его дом стоял чуть на отшибе, в стороне от деревни.
Коллеги Анны-Марии переглядывались. Проклятье, как она несется!
– Тут может быть встречная, – проговорил Свен-Эрик, но она, кажется, не услышала его.
– Как там дети? – попытался привлечь ее внимание Томми Рантакюрё.
Неужели у нее нет никакого материнского инстинкта? Кто позаботится о ее отпрысках, если она разобьется насмерть?
Прокурор Карл фон Пост на своем новехоньком «Мерседесе GLK» заметно отстал.
– Им шесть и десять лет, – ответила Анна-Мария, решив, что Томми имеет в виду детей Йокке Хэггрута. – Сам Йокке на пятнадцать лет моложе Суль-Бритт, но это не препятствие. Что такое происходит с людьми? – спросила она.
Никто не ответил. Все были заняты тем, чтобы удержаться на крутых виражах.
– Лично у меня никогда не хватило бы времени на то, чтобы бегать налево. Радуешься, если со своим собственным мужиком удается иногда это проделать. Хотя это необязательно он, – продолжала Анна-Мария, когда машина въехала на гравиевую дорожку. Остальные инстинктивно уперлись ногами в пол, тщетно пытаясь затормозить.
Домик был построен из бревен, выкрашен традиционной красно-коричневой краской, обшит досками. Рядом с главной постройкой выстроились в ряд хлев и сеновал.
Хутор переходил по наследству в семье Йокке, но когда родители умерли, они с женой вырубили лес, разделили землю на участки и продали.
«В этом семействе с деньгами все в порядке!» – поговаривали в деревне.
Дверь открыла жена Йокке. Волосы у нее были схвачены в хвостик, осветленные, отросшие и черные у корней. Вокруг глаз – много косметики, а из-под широкой футболки выглядывали наружу разнообразные татуировки – розы, ящерицы, руны, племенные узоры.
– Йокке болен, – проговорила она, глядя через плечо Анны-Марии на трех ее спутников, которые вылезали из машины, разминая онемевшие ноги.
Во двор въехал фон Пост и припарковал машину в стороне от «Форда» Анны-Марии. Выйдя наружу, он поправил длинное пальто и стряхнул невидимую пылинку с цветастого шарфа.