Он старается придать своему голосу важность, но чувствует, как беспомощно звучат его слова.
Девочка испуганно вскрикивает, а мать смотрит на него в упор, не отводя глаз.
– Прошло два месяца с тех пор, как мой Самуэль подорвался насмерть, – говорит она. – Он должен был держать в тепле динамит для подрывников. Компания гарантирует нам, вдовам, работу, так что я мою пол в бараках бессемейных рабочих и получаю по сорок эре в неделю за каждого человека, у которого убираюсь. Если беру еще и стирку, то зарабатываю чуть больше. И тут как раз Хиллеви взяли на работу служанкой к управляющему Фасту. Вместе складывается то, что позволяет нам сводить концы с концами. Если бы не было компании… и управляющего Фаста! Тогда детей отправили бы на бедняцкий аукцион.
Она стоит перед Бьернфутом в своей рабочей блузе, изношенной почти до прозрачности.
– Само собой, я знаю, кем была фрёкен Петтерссон, – добавляет она, с отчаянием во взгляде глядя на них. – Лучик божий. Но!
– Понимаю, – произносит Бьернфут.
В мрачном настроении он бредет обратно сквозь метель. За ним плетутся Щепка, рыдающая от бессилия, и уныло молчащая Бленда Мянпяя.
– Это несправедливо, – всхлипывает Щепка. – Несправедливо!
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – в который уже раз повторяет полицмейстер. – Обвинил управляющего в убийстве на том основании, что он перестал похлопывать служанок по попе? У меня нет никаких доказательств. Никаких. Даже если бы бедная девчонка решилась рассказать, этого все равно было бы недостаточно.
Щепка пытается перестать плакать, но рыдания снова прорываются наружу. Она воет, как раненое животное. Бьернфут не в силах слышать эти звуки.
– Меня выгонят, – говорит Бленда Мянпяя. – И ради чего? За просто так.
Бьернфут возвращается в полицейский участок и весь вечер сидит, уставившись на пустую камеру, пока остывает кафельная печь.
Всю ночь Щепка лежит на раскладном диване и смотрит в темный потолок.
«Я не выдержу, – шепчет она богу и сжимает руки так, что пальцы белеют. – Я не могу смириться с мыслью, что он останется безнаказанным. Это чудовищно несправедливо».
Рагнхильда Линдмарк, сотрудница службы социальной помощи на дому в Лайнио, приняла Ребекку у себя дома и с готовностью отвечала на вопросы.
– Но кофе я тебе предложить не могу, – пояснила она. – Несколько лет назад мне пришлось вообще от него отказаться. Сама понимаешь, мне приходилось пить его ведрами, приходя домой к старикам. В конце концов организм был полностью отравлен.
На карнизе сидел попугайчик, время от времени издававший громкие звуки. Весь подоконник был уставлен стеклянными фигурками. За окном текла река, суровая и спокойная среди серого пейзажа. Рагнхильда приготовила зеленый чай и пояснила Ребекке, что вода не должна закипеть, а чай не должен настаиваться слишком долго.