— Да, Павел, но она так любит нас обоих, так предана нам, что для нее будет страшным наказанием и лишением не быть с нами!
Павел Петрович вздрогнул и подозрительно посмотрел на жену. Ему не верилось, что Мария Федоровна все еще не подозревает истины отношений с Нелидовой.
Однако взгляд великой княгини по-прежнему оставался ясным, ласковым и безмятежным.
Теперь Павлом Петровичем овладело неудержимое желание смеяться. Его супруга сама делала все, чтобы связь с Нелидовой не ослабевала, а, наоборот, крепла. Ну что же, он возьмет Нелидову с собой. Раз великая княгиня — такая заботливая жена, что хлопочет о полных удобствах мужа во время путешествия, то…
Он не выдержал и расхохотался вслух.
— Ты смеешься? — удивленно спросила его великая княгиня. — Но… чему же?
— Так, я вспомнил кое-что смешное…
— Но ты, Павел, все еще не ответил мне ничего на мою просьбу!
— Какую просьбу?
— Ах, какой ты! Ведь я просила тебя простить Нелидову и разрешить ей сопровождать нас в путешествии!
— Господи, но твое желание уже само по себе является прощением Нелидовой! Раз ты этого хочешь…
Он снова сделал колоссальное усилие, чтобы опять не расхохотаться.
Вдали показались очертания Петербурга.
Вот и застава… Слава богу! Скоро они будут дома, и он получит возможность на досуге посмеяться. Кстати, что с Нелидовой? Привели ли ее в чувство? Э, что там! Женщины — все равно что кошки. С крыши упадут, и то целы останутся! Живучи!..
— Но как хорошо будет прокатиться за границу! — снова воскликнула Мария Федоровна.
— Да… хорошо… — рассеянно ответил Павел Петрович, думая о Нелидовой и ее необузданно-бурных ласках.
VII. Гатчина застраивается
Прошло несколько лет. Великокняжеская чета благополучно вернулась из заграничного путешествия и поселилась в Гатчине, благоустройству которой Павел Петрович посвящал много времени. Теперь это был по виду целый городок, хотя официально Гатчина была признана городом только после воцарения Павла Петровича.
Против первоначального плана теперь были допущены значительные изменения. Новый план великий князь вывез из Парижа, где над ним работал молодой французский архитектор Колле, с которым великий князь очень подружился и у которого даже жил.
Произошло это так.
Жизнь в Париже великого князя раздвоилась. Официально он проживал в громадном, специально для него нанятом дворце, но, кроме того, нанял небольшое меблированное помещение у молодого архитектора, жившего с матерью и сестрами на одной из узких, мрачных улиц предместья Монмартра. Здесь, в этом тихом уголке, великий князь отдыхал от шумной парижской жизни в разговорах с словоохотливым архитектором Колле, который много рассказывал ему о Париже и парижанах.