Когда во время чтения вошел Сергей Петрович и объявил, что сейчас в помещении столовой начнется киносеанс, мне даже не хотелось идти смотреть картину: интересно было слушать сказку о Данко.
А я был большой любитель кино. Впервые я увидел кинокартину еще в деревне, немую. Она называлась «Песнь весны». В ней было показано, как молодой веселый парень из бедняков уходил из села в город учиться на рабфак. На проезд денег у него не было, и он двести километров шагал по шпалам в лаптях, с котомочкой за спиной, лишь иногда сворачивая с пути — пропускал проносившиеся мимо поезда. Было показано, как он учился, а затем вернулся домой, проводил осушение болот, организовывал артель.
Ни одна картина впоследствии не производила на меня такого впечатления, как эта. Она потрясла меня. Ночью я даже плакал. Хотелось немедленно отправиться в путь. Утром я объявил матери, что уеду учиться. В это гремя и приехал к нам Чугунов вербовать учащихся в ФЗУ. Веселый смелый парень, шагающий по шпалам, стоял у меня перед глазами.
С тех пор я не пропускал ни одной картины, которые показывали во Дворце культуры. Я шел туда в любую погоду. Если товарищи оставались дома, шел один. Одному даже лучше: притаишься в уголке и полтора-два часа живешь в другом мире. Стреляли пушки, строчили пулеметы, мчались бронепоезда… С лавиной конницы мне хотелось нестись на лихом коне в атаку. Я кричал и топал ногами, когда наши громили врагов.
Первое время я искренне верил, что на экране действуют подлинные герои — бесстрашные командиры, большевики, сельские активисты. Но героев, как я потом узнал, изображали артисты. Это показалось мне необычайным и удивительным. «Вот это работа! Вот бы сыграть самому какого-нибудь подпольщика, лихого бойца или разведчика!» — подумал я и с опаской оглянулся на товарищей: я боялся, как бы они не прочитали мои тайные мысли, и тогда некуда будет скрыться от насмешек. Но, оставаясь наедине с самим собой в лесу или в комнате, я забывался, воображая себя героем только что виденного фильма…
Эта картина не была военной.
После вступительных надписей вдруг открылся знакомый пейзаж Волги. Берег был покрыт метельно-белым цветом яблоневых садов. Среди ветвей стояла девушка в пестром платье. Она кого-то звала, взмахивала рукой. Внизу к мосточкам причалила лодка. Из нее выпрыгнул парень в белой рубашке с расстегнутым воротником, в белых брюках и туфлях. Они встретились и о чем-то говорили, глядя друг другу в глаза, но я ничего не разобрал.
Я с удивлением смотрел на девушку. Это была та самая женщина, которая ехала с нами на пароходе. Нагнувшись к Саньке, я шепнул: