— Желудочный грипп, — сказал Хью. — Мне уже лучше.
Он правда так считал. Как только выключили усилители, звон в ушах
начал проходить. Но на следующее утро вернулся снова и стал почти единственным,
что мог слышать Хью.
Двое из группы «Коты Джонсона» полностью осознавали масштаб
нависшей катастрофы — Феликс Грэнби и сам Хью. Через три дня их ждал
«Сильвердоум» в Понтиаке. Вместимость — 90 тысяч человек. Боб Сигер был
любимцем Детройта, так что ожидался аншлаг. «Коты» балансировали на грани
славы, а в рок-н-ролле такой шанс редко выпадает во второй раз. Так что Феликс
Грэнби поступил с Хью так же, как Келли Ван Дорн из «Белой молнии» — со мной.
— Я на него зла не держу, — сказал Хью. — На его месте я, может,
поступил бы так же. Он нанял мне замену в студии «L’Amour» в Детройте, и этот
парень вышел с ними на сцену в тот вечер в «Доуме».
Грэнби уволил Хью лично — с помощью записок, которые он писал и
показывал ему. Он напомнил, что тогда как остальные «Коты» были выходцами из
среднего класса, семья Хью была по-настоящему богата. Он мог полететь обратно в
Колорадо первым классом и проконсультироваться с лучшими врачами. Последняя
записка Грэнби, написанная заглавными буквами, гласила: «НЕ УСПЕЕШЬ ОГЛЯНУТЬСЯ,
КАК СНОВА БУДЕШЬ С НАМИ».
— Ага, щас, — сказал Хью, сидя в тенечке со своим бутербродом от
«Табби».
— Скучаешь по сцене? — спросил я.
— Нет. — Долгая пауза. — Да.
В Колорадо он не вернулся.
— А если бы и вернулся, то уж точно не самолетом. Я боялся, что на
высоте больше двадцати тысяч футов у меня голова лопнет. Кроме того, мне
не хотелось домой. Хотелось одного — зализать раны, которые все еще
кровоточили, и для зализывания Детройт подходил не хуже любого другого места. Так,
по крайней мере, я сам себе говорил.
Симптомы не проходили: головокружения, умеренная, а то и резкая
тошнота. И этот вечный звон, иногда тихий, а иногда такой громкий, что Йейтсу
казалось, будто его голова вот-вот расколется. Изредка симптомы отступали,
словно волны при отливе, и тогда он мог проспать десять, а то и двенадцать
часов подряд.
Хотя Хью в деньгах не нуждался, жил он в клоповнике на
Гранд-авеню. Две недели он откладывал визит к врачу из боязни, что тот найдет у
него злокачественную и неоперабельную опухоль мозга. Наконец он заставил себя
выбраться в кабинет на Инкстер-роуд, где его принял медик-индус, лет семнадцати
на вид. Выслушав Йейтса, доктор кивнул, сделал парочку тестов, и направил его в
больницу на дополнительные проверки, а также для получения экспериментального
лекарства от тошноты, которого сам доктор, к своему сожалению, выписать не мог.