У Фергюсонов был семейный абонемент в загородном клубе «Козья
гора». Иногда они заезжали за Коном и Энди на своем универсале и отвозили их
поплавать в тамошнем бассейне и пообедать. Бассейн, по словам моих братьев, был
в тысячу раз лучше пруда Гарри. Ни Терри, ни мне не было до этого никакого дела
— нам с друзьями вполне хватало местного лягушатника, а вот Клер сгорала от
зависти. Очень уж ей хотелось посмотреть, «как живут другие».
— Живут, как все, золотце, — сказала ей как-то мама. — Тот, кто
сказал, что богачи — не такие, как мы с тобой, ошибался.
Клер, прогонявшая белье через выжималку нашей древней стиральной
машины, скорчила гримаску.
— Вот уж вряд ли, — ответила она.
— Энди говорит, что в бассейне девочки плавают в бикини, — вставил
я.
Мама фыркнула.
— Тогда уж пускай в исподнем плавают.
— А мне бы хотелось иметь бикини, — сказала Клер. Видимо, это была
одна из провокаций, которые так любят семнадцатилетние девушки.
Мама ткнула в нее пальцем с покрытым пеной и коротко подстриженным
ногтем.
— Именно так, дорогая моя, девочки и беременеют.
Эту подачу Клер отбила мастерски.
— Тогда, может, тебе не стоит отпускать туда Энди с Коном, чтобы
девочки не забеременели от них.
— Цыц, — сказала мама и покосилась на меня. — У маленьких кувшинов
большие уши.
А то я не знал, как беременеют девочки! Секс. Мальчики ложатся
сверху на девочек, и трутся о них, пока им не становится хорошо. А когда
это происходит, из их краников выливается некая жидкость под названием конча.
Она впитывается в живот девочки, а через девять месяцев приходит время пеленок
и колясок.
Родители не перестали отпускать Кона и Энди в клуб пару раз в
неделю, несмотря на завистливое ворчание моей сестрицы. Когда в 1965-м
Фергюсоны приехали на февральские каникулы и пригласили моих братьев покататься
на лыжах, родители тут же их отпустили. На крыше универсала потрепанные лыжи
Кона и Энди присоединились к новеньким и блестящим лыжам Фергюсонов.
Когда братья вернулись, горло Кона пересекал ярко-красный рубец.
— Ты что, сошел с трассы и вмазался в ветку? — спросил его
вернувшийся домой к ужину отец.
Будучи отличным лыжником, Кон возмутился.
— Да что ты, папа! Мы с Нормом катались наперегонки. Мы мчались
бок о бок, как черти…
Мама пригрозила ему вилкой.
— Прости, мам, как ракеты. Норм налетел на кочку и почти потерял
равновесие. Он выбросил руку вот так, — Кон показал, как, едва не сбив свой
стакан с молоком, — и палкой попал мне по горлу. Болело, как… в общем, сильно,
но сейчас стало лучше.
Да только лучше не стало. На следующий день ярко-красный рубец
превратился в синюшный ошейник, и Кон охрип. К вечеру он мог лишь шептать. А
два дня спустя онемел совсем.