— Знаю. Я больше не в группе.
Она подняла бровь.
— Творческие разногласия, — пояснил я.
Бровь поползла еще выше.
— Я останусь еще на одну ночь.
— Ага, хорошо. Наличка или кредитка?
У меня было около двух сотен наличными, но эти средства предназначались
для приобретения дури на ярмарке, так что я протянул ей «БанкАмерикард». Она
набрала номер банка и ждала, зажав телефон мясистым плечом и уставившись в
рекламу бумажных полотенец, которые, похоже, могли вобрать в себя лужи размером
с озеро Мичиган. Я тоже смотрел на экран. Когда рекламная пауза кончилась, к
Николь Кидман присоединился Том Селлек, а деревенская девица все еще ждала
ответа. Ее это, похоже, не смущало, в отличие от меня. Почесуха уже началась, и
больная нога пульсировала. Шоу снова прервала реклама, и деревенская девица
оживилась. Она крутанулась в кресле, взглянула в окно на ослепительно-голубое
небо Оклахомы, сказала пару слов в трубку и повесила ее. Затем она вернула мне
кредитку.
— Отклонена. И я теперь сомневаюсь и насчет вашей налички. Если,
конечно, она у вас есть.
Это было грубо с ее стороны, но я все равно осиял ее самой
любезной улыбкой.
— Карточка в порядке. Они просто ошиблись. Это часто бывает.
— Тогда вы сможете устранить недоразумение в любом другом мотеле,
— сказала она. («Устранить»! Какие умные слова знает эта деревенская девица!).
— Тут рядом еще четыре штуки, но они все так себе.
«В отличие от этого придорожного «Риц-Карлтона», — подумал я, но
вслух сказал:
— Попробуйте позвонить еще раз.
— Лапочка, — ответила она, — мне достаточно на тебя поглядеть.
Я чихнул, уткнувшись в короткий рукав футболки с эмблемой
«Оркестра Чарли Дэниелса». Все равно она была не очень свежая. Или очень
несвежая.
— Что вы этим хотите сказать?
— Хочу сказать, что я бросила мужа, когда он со своими двумя
братцами начал курить крэк. Не обижайся, но я тебя насквозь вижу. За прошлую
ночь заплачено — с кредитки группы, но раз ты теперь, как говорится, выступаешь
соло, то расчетный час — тринадцать ноль ноль.
— На двери сказано, что три.
Она указала ногтем с облупленным лаком на объявление, висевшее
слева от календаря с Иисусом — дарителем щенков: «Во время проведения ярмарки,
с 25 сентября по 4 октября, ращетный час — 13-00».
— «Расчетный» пишется не так, — сказал я. — Эту ошибку надо
устранить.
Она бросила взгляд на объявление, потом снова повернулась ко мне.
— Твоя правда, но про время там все правильно. — Она посмотрела на
часы. — Значит, у тебя полтора часа. Не заставляй меня вызывать полицию,
дорогуша. Во время ярмарки их тут как мух на собачьем дерьме, и приедут они
быстро.