Это был студийный портрет. Пэтси была одета в просторное платье до
щиколоток, которое давным-давно вышло из моды, но на ней смотрелось красиво.
Малыш сидел у нее на коленях, одетый в шорты и вязаную жилетку. На макушке у
него торчал вихор, который я так хорошо помнил.
— Мы называли его «Морри-Я-с-вами», — сказал я, легко коснувшись
пальцами стекла.
— Правда?
Я не поднял на него взгляда. Боялся того, что мог увидеть в его
глазах.
— Да. И все мы, мальчишки, были влюблены в вашу жену. И Клер тоже.
Наверно, она мечтала стать такой, как миссис Джейкобс.
При мысли о сестре мои глаза начали наполняться слезами. Я мог бы
сказать вам, что дело было в моей физической слабости и желании получить дозу,
и это была бы правда — но не вся правда.
Я провел рукой по лицу и поставил фотографию на место. Когда я
взглянул на Джейкобса, он возился с регулятором напряжения, с которым с виду
все было в порядке.
— Вы больше не женились?
— Нет, — ответил он. — Даже не думал. Я не хотел никого, кроме
Пэтси и Морри. Мне никто не нужен. Не проходит ни дня, чтобы я не вспоминал о
них; ни месяца, чтобы мне не приснилось, что они живы и здоровы. Это авария
была страшным сном, думаю я. А потом просыпаюсь. Скажи мне вот что, Джейми.
Твои мать и сестра. Ты никогда не думаешь о том, где они сейчас? И есть ли они
где-нибудь?
— Нет.
Если от моей веры что-то и уцелело после Ужасной проповеди,
старшая школа и колледж развеяли и эти остатки.
— Понятно.
Он бросил регулятор и включил штуку, похожую на усилитель
«Маршалл» — мало какие группы из тех, в которых я играл, могли его себе
позволить. Штука загудела, но не так, как «Маршалл». Звук был более низкий и
почти музыкальный.
— Ну что ж, приступим?
Я посмотрел на стул, но не сел.
— Вы собирались сначала дать мне дозу.
— Твоя правда. — Он вытащил коричневый пузырек, задумчиво
посмотрел на него и протянул мне. — Поскольку можно надеяться, что это твой
последний раз, может, давай ты сам?
Ему не пришлось меня упрашивать. Я дважды мощно втянул в себя
порошок и повторил бы процедуру, если бы он не выхватил у меня пузырек. Тем не
менее в моем мозгу открылось окно с видом на тропический берег. Подул мягкий
бриз, и внезапно мне стало все равно, что случится с моим мозгом. Я уселся на
стул.
Он открыл один из настенных шкафов и вытащил пару потрепанных,
склеенных изолентой наушников с покрытыми металлической сеткой подушечками. Он
подключил их к «усилителю» и протянул мне.
— Если я услышу «В райском саду» — только вы меня и видели, —
предупредил я.
Он улыбнулся, но ничего не сказал.