В один вечер королеве было особенно дурно. Боли делались все сильнее, все болезненнее. Больная чувствовала, что ее внутренности разъедает какая-то страшная болезнь и что ее дни сочтены. Королева начала заметно худеть.
Врач короля Людовика, Балло, не скрыл от нее серьезности ее состояния, но не назвал ей имени ужасной болезни. Анна Австрийская, подобно всякому слабому человеку, стремящемуся сохранить свою жизнь, обратилась к тайным средствам: при ее дворе было немало шарлатанов; но и они не помогли, — болезнь делала быстрые успехи.
Однажды к ней привели пастуха, лечившего чудесными природными средствами, которые иногда удается открыть жителям лесов и полей. Он осмотрел больную, и когда она спросила его, что у нее за болезнь (так как из сострадания ей до сих пор не называли ее), он спокойно ответил:
— Вы страдаете раком, Ваше величество! Обратитесь к Господу Богу.
Королева зашаталась, но тотчас оправилась и сказала своей свите, с бледными лицами выслушавшей ответ пастуха:
— Господь ниспошлет мне силы перенести страдания, которые Он посылает мне для моего спасения.
С тех пор королева начала особенно часто посещать Валь де Грас и обитель Шальо. В то же время употреблялись все средства, чтобы остановить движение болезни. Для этого король, в котором заговорило чувство к матери, созвал всех известных врачей. Благодаря их заботам для королевы наступило некоторое облегчение. Она, вероятно, была бы в состоянии продержаться довольно долгое время, но ее съедала гордость, которая так же быстро влекла ее к могиле, как и болезнь. Она ни за что не хотела оставаться вдали от двора молодого короля. Как только жестокие боли временно уступали лекарствам доктора Балло, она появлялась в собраниях, которые устраивал у себя молодой король, и у себя, в тихом Венсенне, поощряла разные игры и увеселения. Казалось, она решилась бороться со страшным врагом и отважно бросила перчатку в лицо противнику, представшему перед ней с косой и часами в руках.
23-го сентября в разубранных залах Тюильери давали праздник. Анна Австрийская сама рассылала приглашения.
С последним ударом часов, пробивших десять, двери парадного зала распахнулись, и вошла королева, опираясь на руку своего сына. Все взоры обратились на эту пару: это были два светила — заходящее и восходящее. Каждый из присутствовавших невольно подумал это, и в зале настала мертвая тишина. Король, не любивший таких моментов, начал громко разговаривать с приближенными, после чего возобновился и всеобщий разговор.
Снова открылись двери, и двое слуг вкатили кресло на колесах, среди подушек которого сидела красивая молодая женщина в роскошном туалете.