Же́нщина лет тридцати́ подъезжа́ла к ней в некраси́вой, неудо́бной и гру́бой инвали́дной коля́ске, сде́ланной в како́м-то росси́йском го́роде. Бы́ло поня́тно, что же́нщина с де́тства была́ инвали́дом и не ходи́ла. В после́днее вре́мя э́та же́нщина чу́вствовала себя́ осо́бенно несча́стной. Она́ была́ гото́ва да́же нача́ть пить и́ли кури́ть, потому́ что она́ о́чень хоте́ла забы́ть о свое́й боле́зни и о том, что никому́ не нужна́. Инвали́д не ну́жен никому́, кро́ме свое́й семьи́. Но и у семьи́ си́лы когда́-нибудь зака́нчиваются.
– Суда́рыня, – сказа́ла де́вочка, хотя́ в э́том го́роде обраща́лись к же́нщине и́ли «же́нщина», и́ли «ну ты». – Не жела́ете ли прикури́ть?
– Мне нельзя́, – сказа́ла инвали́д. – Я и так ходи́ть не могу́.
– Раз в год мо́жно, – серьёзно сказа́ла де́вочка. В её рука́х появи́лись то́нкие дли́нные сигаре́ты, кото́рые обы́чно ку́рят же́нщины. – Вы́берите, пожа́луйста, спи́чку!
Коне́чно, инвали́ды в таки́х слу́чаях почему́-то всегда́ выбира́ют чёрную спи́чку. Де́вочка стро́го посмотре́ла на же́нщину, взяла́ ора́нжевую спи́чку и чи́ркнула е́ю… Инвали́дной коля́ски сра́зу не ста́ло!.. А вот несча́стная же́нщина си́льно упа́ла на доро́гу.
– Вот ви́дишь, – сказа́ла она́, – мне кури́ть вре́дно, я уже́ па́даю.
– Встава́й и иди́, – немно́жко гру́бо сказа́ла де́вочка. – Чего́ лежи́шь тут?
Несча́стная снача́ла вста́ла на́ руки и на́ ноги. Пото́м, держа́сь за де́вочку, подняла́сь на́ ноги. И то́лько зате́м сде́лала пе́рвое движе́ние ного́й вперёд.
– Что со мно́й? – спроси́ла она́ чуть слы́шно.
– Иди́, иди́, – сказа́ла ей де́вочка. – А говори́ла, что кури́ть ей вре́дно… Жить то́же вре́дно.