— Он, — ответил Решетников, — на строительство ветки ездил.
— Это очень интересно. Попросите его сюда.
Решетников махнул рукой Бочарову, но тот, видимо, не заметил, и вездеход продолжал катить по улице.
— Ах, какой невнимательный! — нетерпеливо проговорил Ватутин и сам решительно замахал рукой.
Теперь Бочаров увидел и Ватутина и Решетникова. Вездеход резко повернул и с разбегу остановился.
— Ну что, как там, на строительстве? — еще не дав выйти из машины Бочарову, торопливо спросил Ватутин.
— Удивительные дела, товарищ командующий! — взволнованно заговорил Бочаров.
— Работы идут по всей трассе? — перебил его Ватутин.
— По всей. От самого Оскола и до Ржавы, — ответил Бочаров и, вновь вспомнив все, что видел, сбился с делового тона и продолжал уже по-прежнему взволнованно и горячо: — Женщины, старики, подростки, а работают, как самые сильные мужчины. Дневная норма — три с половиной кубометра земли выбросить, а выполняют по шесть, по семь кубов. И все горят только одним: скорее, скорее сделать дорогу.
— Люди, наши люди! — напряженно слушая Бочарова, вполголоса проговорил Ватутин.
— Вчера по всей трассе митинги прокатились. Стихийные, никто не организовывал. В один голос все требуют: сократить сроки строительства и дорогу пустить на месяц раньше.
— На месяц раньше? — с удивлением и радостью переспросил Ватутин.
— Так точно! Пустить поезда не 15 августа, а 15 июля.
— Но это реально? — тревожно спросил Ватутин.
— Мы с руководством строительства все подсчитывали. Если не на месяц, то дней на двадцать можно сократить срок. С земляными работами люди справятся. Главное — материалы. Рельсы, шпалы, костыли.
— Так, так. 15 июля, — в раздумье повторил Ватутин. — 15 июля… Это же превосходно! — воскликнул он. — А с материалами мы нажмем. Бросим саперов снимать рельсы с бездействующих линий, готовить шпалы. Да, да! 15 июля!
— Товарищ командующий, — выждав, когда смолк Ватутин, продолжал Бочаров, — с питанием плоховато. Люди на десятки километров оторвались от своих домов. Питаются всухомятку, чем придется. Хорошо бы несколько кухонь походных подбросить.
— Сейчас же прикажу. Кухни, продукты, поваров своих — все бросим. Это же великое дело! Вот молодцы, вот герои! Да как же нам-то воевать спустя рукава? — разгоревшимися глазами глядя то на Бочарова, то на Решетникова, взволнованно сказал Ватутин. — Женщины, подростки, старики душу свою вкладывают… Да если мы не остановим противника, дадим ему хоть на шаг продвинуться… Это же не просто позор, а предательство, измена своему народу!
Невысокий, плотный, с взволнованным лицом, он был совсем не похож на того строгого, сурового Ватутина, каким знал его Решетников. Видимо, все, что скопилось у него в эти напряженные недели подготовки обороны, выплеснулось сейчас, заставив его говорить совсем не так, как он говорил обычно.