За семь суток старший майор государственной безопасности спал в общей сложности одиннадцать часов и тридцать четыре минуты.
Пропала девка. Пропала. Весь левый берег Волги обыскали от Ярославля до Астрахани. Все мосты под контролем, все пристани, все суда и лодки. Не могла она на правый берег уйти. Не могла.
Значит, утонула. Значит, погибла.
Игра продолжается. Но старшему майору государственной безопасности теперь надо спать. Ему надо два часа сна. Сейчас. Опустил Бочаров голову на руки и уснул тем сном, который вырывает нас на время из жизни, который бьет обухом в загривок, вышибая все воспоминания и размышления, от которого дуреешь, как от настоя гриба-самопляса, тем сном, из которого нужно вырваться, как из зубастой крокодильей пасти, очнувшись от которого, спрашиваешь: кто я?
9
Скользит Настя спиною по стенке. Но этого уже не сознает, не помнит. Бежит к ней Холованов. Бежит к ней Сей Сеич. Слышит она их шаги, и сны видит. Обрушились на нее сны, которые не досмотрела в пути, на хлебной барже, на расстрельном пункте НКВД, в монастыре, в парашютном клубе, в железном шкафу, в огромной квартире. Навалились сны тысячетонным обвалом, и она видела их все разом. Она видела сны, бесконечные и мимолетные, радостные и горестные, страшные и веселые. Ей снились цветы и волны, ей снился товарищ Сталин и товарищ Ежов. Ей снился майор Терентий Пересыпкин, который в Наркомате связи сцепился в жестокой словесной перепалке с всемогущим наркомом связи бывшим главой ГУЛАГа и замом наркома НКВД комиссаром государственной безопасности первого ранга Матвеем Берманом. Ей снился первый урок в первом классе и первый расстрел, ей снились рыцари и замки, мечи, сабли и револьверы. Ей снится раненый ротмистр лейб-гвардии Кирасирского полка и прекрасный пистолет «Лахти», который стал легок и руке удобен. Ей снилась божественная мелодия «Амурских волн», снились прекрасные дамы в белых платьях с красавцами офицерами Кавалергардского полка.
Холованов только десять метров коридором пробежал, а ей уже и поля рисовые привиделись, и люди в полях, и леса кедровые, и пустынный остров, и глубокие воды стеклянно-зеленые. И в водах она тонула.
Сей Сеич ворот ее распахнул да быстро обшарил: нет ли чего с собою важного. Но нет с нею ничего. Вообще ничего. Комбинезон изорванный, ботинки сбитые на изорванных шнурках. На широком запыленном ремне — кобура и пистолет «Люгер» с семью патронами.
Подхватил ее Холованов на руки. Открыла она глаза. И закрыла. Вот теперь все сны отошли разом и остался один глубокий и ясный сон: она тонет. Она — в глубине, в прозрачной воде. Она уже утонула. Ее больше нет. А тело ее скользит сквозь толщу воды в бездонную глубину. И зеленая вода превратилась в синюю, синяя — в черную. А она медленно уходит вниз, вниз, вниз.