…Нет, Жанна не желает занять престол.
Пока не может.
Она идет к своему королю и преклоняет колени, говоря, что настало время.
Поход в Реймс.
И коронация. А ведь находились те, кто до последнего не верил, что коронация таки состоится. Но она вновь оказалась права. Пожалуй, она слишком часто оказывалась права. И город за городом открывали ворота, приветствуя короля и Жанну.
Жанну и короля.
И тот, разрываемый противоречивыми чувствами, улыбался. Кивал благосклонно. Принимал подношения, но… запоминал.
За королями водится запоминать…
В Реймсе Карла встретили весьма благосклонно, и рядом с ним нашлось место для Жанны. Многим сие не по нраву пришлось, тем, кто благороден, тем, кто правом крови наделен привилегией быть рядом с троном. А она… кто она такая?
Святая пророчица?
Возрожденная Екатерина, как о том говорят многие?
Или действительно безумная девица, чье безумие оказалось заразным? Жиль не знал и сам. Любил ли он Жанну? Да. Ее невозможно было не любить. Слишком уж она светлая, слишком яркая для этого грязного мира, который очень жесток для нее. Она… иная.
В его любви не было ничего запретного.
И зря ревновала Катрин. Жанна… сестра? Он хотел бы знать наверняка, но не скажут… Дед точно не скажет, он стал совсем плох и вот-вот отправится к Богу ли, к дьяволу, который наверняка ждет, чтобы напомнить обо всех прегрешениях старого де Креона. Их же набралось немало.
Боится ли дед смерти?
Он шлет пространные послания, рассуждая о сути жизни, о телесной слабости, которую можно преодолеть. Ищет еще свой эликсир. О душе бы подумал…
…А ведь сам Жиль думает.
И молится, пожалуй, искренней, чем когда бы то ни было прежде… Нет, этот год изменил его. Их всех. И ярость Гийома объяснима. Он ведь тоже хочет поверить, всем сердцем ощутить то, что испытывают иные в ее присутствии, но не способен.
Гийом все же выдохся.
Присел.
Швырнул донесение в жаровню, которая горела, хоть на дворе и стояло лето. И без жаровни было жарковато.
— Мы должны с этим что-то сделать, — произнес Гийом после долгого молчания, которое, как показалось Жилю, готово было длиться вечность, — с… этой девкой.
— Я тебя не понимаю! — Жиль почувствовал, как закипает. — То ты желаешь, чтобы она появилась и помогла. То вдруг это тебя злит… И что ты собираешься сделать? Рассказать правду?
Гийом мотнул головой.
Нельзя.
Ему простили бы многое, но не обман короля…
— Нет… молчи, Жиль. Заклинаю, ради собственного блага… ради блага своей жены, если уж она тебе дорога, молчи.
Он и не собирался никому ничего говорить.
Не дурак.
— Мы не выступим на Париж… — Гийом успокоился. Теперь, избавившись от ярости, он вновь вернул себе прежнее, слегка сонное обличье.