— Поговорить… всего-навсего поговорить… Ты же не боишься разговоров, деточка?
— Не боюсь, тетушка, — ответила Жанна.
Ольга улыбнулась, и лицо ее, все еще красивое, вдруг сделалось похожим на звериную морду.
— Вот и замечательно… давно следовало… сразу, как ты появилась… я понадеялась, грешным делом, что ты сама все поймешь… сделаешь правильные выводы…
— А я не поняла?
Непонятливость за Жанной водилась, вот только она подозревала, что ныне дело вовсе даже не в ней, а в той комнате с портретами, в поясе и в грядущем ужине.
Неспроста ведь старуха попросила остаться.
— Увы… увы… — Ольга тщательно притворила дверь. — Ты хорошая девочка… милая довольно…
Ольга озиралась.
Искала что-то? Что именно? Уж не пояс ли? Или что попроще? Набор серебряных ложечек? Раритетную вазу? Браслет с алмазами, который Жанна наглым образом попыталась украсть? Интересно, к слову, почему не использовали этот метод… или в камерах дело?
Кирилл ведь упоминал про камеры, но он про те, которые были давно, еще в его детстве… и вряд ли с тех пор старуха стала менее подозрительна.
Значит, за Жанной наблюдают…
…И если так, то понятно, почему больше не было покушений: кто станет покушаться на человека, который находится под присмотром?
А в сад Жанна гулять не выходит… и вообще почти не выходит из дома.
— Я хочу тебе кое-что рассказать… — Ольга, так и не дождавшись приглашения, присела.
Ногу на ногу закинула… А ноги красивые, стройные.
— Зачем?
— Затем, чтобы ты поняла: маме нельзя верить… Я имею в виду свою маму.
Ольга всегда знала, что мама ее не любит.
Вот Женька — дело другое. Женька маму радовала, училась хорошо и спортом занималась, и грамоты ей вручали, и медали. У Галины же был талант, которым восхищались. А вот Ольгу провидение обделило.
— Старательная девочка, — осторожно хвалили учителя и добавляли: — Красавица, каких мало…
Потом, позже, разглядывая детские фотографии, Ольга пришла к выводу, что и вправду была чудо до чего хороша. Светловолосая, синеглазая, она походила на сказочную принцессу.
Вот только принцессы не носили скучную школьную форму.
И не стирали воротнички… Мама почему-то полагала, что делать это надлежит самим девочкам, как и глажка, и пришивание этих самых воротничков к платью. А ведь домработница имелась, сухая, вечно недовольная тетка с завистливыми глазами.
Нельзя сказать, что жизнь Ольги вовсе была беспросветна. Нет, у нее имелись и подруги, и друзья, и школьные учителя многое прощали, хотя и не уставали сравнивать Ольгу с сестрами, и та постепенно сама уверялась, что ни на что не способна.