А допустимо ли психологически самоубийство Николая? Когда мы задумываемся над биографией и всей историей царствования самолюбивого самодержца с присущей ему своеобразной идеологией, сначала полного самоуверенности: «Берегитесь, народы, и трепещите», а затем униженного, сознающего, что «все царствование его было ошибкой», сломленного и переживающего это как личную трагедию, то надобно сказать: да, допустимо.
Автору этих строк удалось найти некоторые данные, подтверждающие версию о самоубийстве Николая I.
Передо мной воспоминания Ивана Федоровича Савицкого, человека весьма близкого в те дни к наследнику-цесаревичу Александру. Савицкий — полковник Генерального штаба, адъютант цесаревича Александра по части Генерального штаба. Он родился в 1831 году в Литве в старинной дворянской семье, окончил пажеский корпус, позже — Академию Генерального штаба. Еще будучи пажем, был приближен ко двору, стал участником детских забав, отроческих игр наследника и его брата, окончил с отличием академию и оказался на правах друга детства в свите цесаревича.
Его прямые обязанности как одного из старших адъютантов штаба гвардии требовали обязательного присутствия всюду, где бывал командующий гвардией — наследник: на всех приемах, парадах, маневрах и церемониях; принимать участие в составлении программ многих придворных празднеств, составлять отчеты об их проведении. Ему многое пришлось увидеть и пережить. Он видел жизнь за дворцовыми кулисами, недоступную для всех остальных.
Позже Савицкий вышел в отставку, принял активное участие в восстании 1863 года и остался в эмиграции. Свои воспоминания он писал вдали от голубых мундиров, совершенно свободный от цензуры. И потому, конечно, у воспоминаний этих особый колорит. Послушаем же осведомленного участника событий:
«Тридцать лет это страшилище в огромных ботфортах, с оловянными пулями вместо глаз безумствовало на троне, сдерживая рвущуюся из-под кандалов жизнь, тормозя всякое движение, безжалостно расправляясь с любым проблеском свободной мысли, подавляя инициативу, срубая каждую голову, осмелившуюся подняться выше уровня, начертанного рукой венценосного деспота.
Окруженный лжецами, льстецами, не слыша правдивого слова, Николай I очнулся только под гром орудий Севастополя и Евпатории. Гибель его армии — опоры трона — раскрыла царю глаза, обнаружив всю пагубность, ошибочность его политики.
Но для одержимого непомерным тщеславием, самомнением деспота легче оказалось умереть, наложить на себя руки, чем признать свою вину. Военные демонстрации союзнического флота на Балтике, в Черном море, у дальневосточных берегов ясно показали уже к весне 1855 года полное преобладание союзников на море, а их десант в Крыму и неудачная попытка сбросить его в море показали, что и на суше союзники также имеют решающее превосходство. И хотя война еще длилась, более того, борьба шла по нарастающей, ее исход был ясен для Николая I».