Екатериной движет честолюбие, о котором мало кто догадывается, и страх за свое будущее.
Силы и личности заговора были разнородны. Орловы и близкие к ним вовлекли в него гвардейских офицеров, а те — часть солдат. Восторженная поклонница Просвещения, юная княгиня Екатерина Дашкова вела доверительные разговоры в Петербургских салонах в пользу Екатерины. К заговору примкнули сановники из числа наследников тех, кто пытался обуздать самодержавие еще в 1730 году. Первое место среди них занимал Никита Иванович Панин, ранее посланник в Копенгагене и Стокгольме, а ныне — воспитатель наследника Павла Петровича. Панин был убежденным сторонником шведской системы, ограничивающей власть монарха, и надеялся, что Екатерина — регентша при малолетнем императоре после устранения Петра III — последует его советам. Граф Кирилла Григорьевич Разумовский, полковник Измайловского полка, малороссийский гетман, сочувствовал заговору. Екатерина проявляла блестящие дипломатические способности. Она не разрушала иллюзий Панина и полунамеками обнадеживала Орловых, что возможен ее брак с Григорием, она не сводила Орловых с Разумовским, она предоставляла свободу рук Дашковой, не посвящая ее в свои связи.
Тревожен и страшен был петербургский июнь 1762 года.
После окончательного решения о походе в Данию гвардия открыто ропщет. Очевидец сообщает, что «безрассудство, упрямство и бестолковое поведение императора сделали его… настолько ненавистным, что в Петербурге, не остерегаясь более, все открыто уже высказывали свое недовольство».
12 июня, после трехдневных празднеств в честь мира с Пруссией, император уехал в Ораниенбаум, а через пять дней, 17 июня, Екатерина отбыла в Петергоф. Вероятно, именно в эти пять дней окончательно созрел сценарий переворота — арестовать императора в момент его возвращения в Петербург для начала датского похода.
В Петергофе Екатерина живет уединенно, никого не принимая, ни с кем не общаясь, никуда не выходя. Лишь 19 июня, по требованию императора, она появляется в Ораниенбауме — на домашнем спектакле, император играет в оркестре на скрипке — ив тот же день возвращается в Петергоф. Это был последний раз, когда она видела своего мужа.
А слухи, искусно подогреваемые сторонниками Екатерины, растут и ширятся в столицах и провинции, факты переплетаются с нелепицами, а то и с прямой ложью. Но общественное мнение, над которым Петр III глумился, полагая, что в России самодержцу все позволено, вершит свое дело.
Обстановка в Петербурге накалена до предела, достаточно искры — и последует взрыв. И искра вспыхнула.