— Со мной никогда ничего не случится. Врачи и болеют-то редко. Только, пожалуйста, не плачь. А то я чувствую себя виноватым.
— Я не буду. Это сейчас пройдет, — всхлипывала она, но безудержные слезы лились из глаз помимо ее воли.
Анатолий резко затормозил, остановил машину, сгреб невесту в объятия и нежно поцеловал ее в уголок губ. У женщины закружилась голова. Никто никогда не имел над ней такой власти, ни от чьих поцелуев она едва ли не теряла сознание.
— Прости меня, — прошептал Толик.
— За что?
— За то, что в этот день я оставил тебя одну. Из-за моей принципиальности сорвалась наша свадьба.
— Если бы ты был другим, я бы не полюбила тебя. А свадьба?.. Она обязательно будет! Ну и что, что она сорвалась, это уже становится нашей традицией. Зато мало кто может похвастаться такими приключениями, — сквозь слезы рассмеялась Ангелина. — Будет, что вспомнить на старости лет.
— Чего ж ты тогда опять плачешь?
— От счастья, милый. От счастья.
Резкий протяжный гудок заставил Анатолия посмотреть в зеркало заднего вида. Водитель, подъехавший сзади, слишком поздно заметил остановившийся автомобиль. Выворачивая машину на встречную полосу, он пытался притормозить, насколько позволяла покрытая снежной кашей дорога, но его все равно несло на «мерседес». Толик мгновенно рванул вперед, чудом избежав столкновения. Красный с перекошенным лицом водитель промчался мимо, успев показать им комбинацию из сжатых в кулак четырех и вытянутого вверх среднего пальца, сопровождая жест активной артикуляцией.
— Сам такой! — не выдержала Лина. — Дистанцию соблюдать надо!
— Не шуми! Это мы виноваты. Под таким слоем грязи он наверняка не разглядел включенных стоп-сигналов.
— Он ехал с превышением скорости! — настаивала на виновности водителя Ангелина.
— Не больше шестидесяти, — заступился за него Толик.
— Нет, больше! — упорствовала она.
— О! Теперь я вижу, что дело идет на поправку. А давай-ка я тоже чуть-чуть прибавлю скорости. Пока Илюха с Катькой отыщут «ауди», пока до дома доедут, мы вполне успеем…
— Что успеем?!
— Ванну вместе принять! — предложил Анатолий. — Должен же кто-то омыть мои боевые раны. А у Голубева в его джакузи целую роту разместить можно.
— Что это с тобой, а? — удивилась она. — Мир что ли перевернулся? Тебя ж раньше в чужой квартире под расстрелом нельзя было соблазнить…
— Времена меняются, — загадочно улыбнулся он. — Ты вон тоже раньше не была такой плаксой.
— А по-моему, — хихикнула Лина, — мы оба ошалели от сегодняшних приключений.
— Я человек стойкий. И превратности жизни лишь закаляют меня. Но, когда смолкают боевые трубы, оружие снято и повешено в чулан, воин мечтает о простом человеческом счастье и теплом и мягком теле любимой женщины.