— Не била я его… Просто ну… Смерти ему пожелала, — медленно произнесла, и попыталась собраться с мыслями. — Он на меня напал, изнасиловать хотел, тут в голове что-то щёлкнуло, и как-то само собой подумалось: сдохни, сволочь! И вдруг ему плохо стало. А сумку выронила ещё перед этим…
— Так, опять начались сказки венского леса? — иронически осведомилась Танька, закончив вытирать мой свитер. — Давно я этих бредней не слышала. Несколько лет наверно. Ну, сдох он, подумаешь, чудо какое — алкаш коньки отбросил! А то они так не дохнут! Хорош реветь! Тебя чуть ли не раз в неделю изнасиловать пытаются, неотразимая ты наша… Шокер опять дома забыла? Не реви, кому говорят!
Я прижала холодные пальцы к щекам. И, правда, плачу… А я и не заметила…
— Шо… Шокер я боюсь включать — он меня саму током бьет. Ты же знаешь, какие у меня отношения с электрическими приборами… — запинаясь, выговорила я. Меня и в самом деле било током постоянно, я даже свет иной раз боялась включать, а уж воткнуть штепсель в розетку, не надев резиновых перчаток, давно уже не решаюсь.
— Током ее бьет… Ну-ка, посмотри на меня! Нет, вроде ничего, глаза нормальные… Ладно, ты знаешь что, пойди-ка душ прими, а то вон, изгвазданная вся, гляди, подхватишь вшей или ещё какую дрянь. Заодно полегчает и, может, дурацкие мысли смоет.
— Тань, подожди, послушай меня…
— Нет, это ты меня послушай! Давай ты сперва придешь в себя, а потом и поговорим! Сходи-ка, на себя в зеркало взгляни, какие разговоры на фиг? Да посторонний какой, тебя увидев, сразу бы дурку вызывать стал. В душ! Немедленно в душ! Спорит она еще…
Не возражая больше, я, слегка пошатываясь, пошла в спальню за чистыми вещами. Выудила из кучи белья по-прежнему лежащем на полу, полотенце и чистую майку с трусиками и отправилась в ванную. Мне надо было не только помыться, но и подумать…
* * *
Я терпеть не могла своего имени. Лолитой меня назвал отец, обожавший Набокова, и маме категорически не желающей так называть свою дочь, не удалось его переубедить. Мама же хотела назвать Лилией. В итоге, меня звали то Лола, то Лиля. А я, в свою очередь, отзывалась только на Лилю, чем несказанно обижала отца, который всегда и во всем стремился все решать за меня, считая, что я ни на что не способная тютя, которая даже не может с именем окончательно определиться. Впрочем, я его всегда бесила, особенно, его вывело из себя мое решение по окончании университета, пойти в криминальную хронику, а не в отдел мод, где, по его мнению, женщине и место.
С Танькой мы дружили с садика. Думается, мои странности, а их всегда хватало, она воспринимала как само собой разумеющееся. И когда тем или иным моим обидчикам, а иногда и её, Танькиным, бумерангом возвращались их пакости, то она об этом, похоже, не задумывалась, считая, что их наказал кто-то свыше. Во всяком случае, она мне так говорила… Хотя ее почему-то порядочно корежило, когда я пыталась разобраться, что же, в конце концов, со мной происходит.