Я почувствовала, как мне сильно сжали подбородок, казалось, еще чуть — чуть и моя челюсть сейчас с хрустом треснет. Испуганно подняла глаза и увидела прямо перед собой белое, покрытое бесформенными красными пятнами лицо Муси. В углу рта блестела слюна.
— «Да он же… Сумасшедший! Господи, как же я раньше этого не поняла…» — дошло, наконец, до меня.
— Что заткнулась, разговорчивая моя Дусенька, а? Небось, думаешь, как слинять? Черта с два! Не получится. И знаешь что? Я, пожалуй, после того как получу свое, слегонца придушу тебя, в качестве назидания, так сказать. Или сразу придушить, чтобы не рыпалась… Не, я люблю, конечно, когда сопротивляются, но ты ж гадость какую-нибудь учинить можешь, по зенкам твоим вижу. Ненавижу тебя, крыса! — брызгая мне в лицо слюной, вдруг завизжал он, и это испугало гораздо больше, чем все его предыдущие выступления. — Сколько лет ты мне динамо крутила! Думал — забуду тебя, думал — сама придешь, валяться передо мной будешь, как другие шлюхи, но нет, ты со своей подружкой паскудной ржала надо мной, спектакли разыгрывала, издевалась надо мной. И еще по ментовкам бегала, небось, стучала на меня, а? Думала — я не узнаю про это? Думаешь, я не понял, после вчерашнего шмона, который менты на моей хате устроили, что это твоя работа? Убью, сучка!
Я попыталась помотать головой в знак отрицания, но мой подбородок по-прежнему был словно зажат тисками, и мне оставалось только молча пялиться на него снизу вверх. Впрочем, я попыталась сказать ему, что это моя работа — ходить по судам и полициям, и он тут совершенно не причем, но вышло только невнятное блеяние, которое взбесило Леху еще больше.
— А с моим другом ты еще не знакома, а? Ну так, познакомься!
Я закрыла глаза, не сомневаясь, что он сейчас спустит трусы, но, судя по движения его свободной руки, и по шороху материи, он полез в карман пиджака, который все еще был на нем. Внутренне сжавшись, я ждала продолжения, и оно не замедлило последовать. К шее неожиданно прижалось что-то холодное. Вздрогнув от неожиданности, я открыла глаза.
— Что, испугалась, лапуля? — ухмыльнулся Муся. — Ты уж лучше не дергайся, а то чревато, знаешь ли. У тебя такая славная нежная шейка, а порезать ее так легко… Знакомься, мой приятель — шаманский нож. Выменял у одного барыги. Ты ж знаешь, я коллекционер в душе. Я ему иконку, а он мне шаманский пояс со всеми причиндалами — с клыками и когтями белого медведя, и прочими, как это говорится… а, аксессуарами! Люблю я этим ножичком волчьи глотки перерезать, спецом на охоту в волчьи места езжу, чтобы их почикать. Такой адреналин, ты себе не представляешь… — мечтательно добавил он, словно позабыв обо мне. — Сравнить наверно, можно только с сексом… А вот человеческую глотку резать как-то до сих пор не доводилось, а это неправильно, правда, крошка? Ему ведь и людской крови надо давать иногда попробовать, а то, не ровен час, подведет в самый неподходящий момент…