Это был луидор.
Петр был доволен: его прихоть была удовлетворена, Алексашка перечить не посмел, Марта была молода и необычайно красива, а также настолько опытна и искусна в любви, что доставила ему невероятное наслаждение. Оставалось, как обычно, погрузиться с головой в военные перипетии, баталии и управление державными делами и при случае воспользоваться другой хорошенькой маркитанткой.
Все было как всегда.
Сколько их было в его жизни, молодых и красивых полковых шлюх…
Но вот странность: он так и не смог забыть эту ночь и ее нежные, манящие прикосновения, ее задорную улыбку и теплое упругое тело. Его тянуло к этой женщине, а он не привык себе ни в чем отказывать, и раз тянуло, значит, Марте Скавронской предстояло навсегда покинуть палатку Александра Меншикова и стать фавориткой российского царя.
В скором времени так и случилось.
Петру нравилось смотреть на нее — часто он просто наблюдал, как она двигалась, как поворачивала голову, как смеялась, неудержимо, звонко, запрокидывая голову, как выбирала наряды, как улыбалась: сначала вспыхивали глаза, а потом уже улыбка освещала все лицо. Она расцвела, еще больше похорошела. Движения ее теперь были исполнены грациозности и изящества, и она уже совсем не напоминала прежнюю порывистую и неразборчивую девчонку. Впрочем, иногда ей было трудно сдержать себя, и эти моменты он особенно любил: когда ее глаза в минуту веселья начинали пускать чертики, но она всеми силами старалась соблюсти приличия и удержать их.
Скоро он и помыслить не мог ни о чем, кроме нее, и, о чем бы ни думал, мыслями все время возвращался к ней, стремился к ней всем сердцем каждую минуту…
«Все же есть справедливость на свете, — думала Марта, удовлетворенно покусывая нижнюю губку. — Благодарю тебя, пресвятая Дева! Не зря столько лет я мыкалась по миру…»
Нельзя сказать, что ее не задело то, как ее легко и быстро, не спросив, попросту передали от одного хозяина другому, но она привыкла принимать то, что дает судьба, и приспосабливаться к ее капризам, и потому была именно такой, какой ее хотел видеть Петр: кроткой и приветливой, нежной и предупредительной, сегодня соблазнительной и робкой, а завтра неистовой и задорной. Она давала ему то, что он хотел, разделяла его тревоги и радости и постепенно, сама того не замечая, все сильнее и сильнее привязывалась к нему.
А еще она поняла, что более всего в ней он ценит честность, и никогда не обманывала его.
«Таков удел царей, — раздумывала она. — Все им льстят или лгут, из боязни или из честолюбия, и со временем правда становится для них куда желаннее, чем самая сладкая ложь…»