Когда Чанс снова смог дышать спокойно, он сжал ладонями лицо Рибы, не давая шевельнуться, глядя на нее так, словно никогда не видел раньше, а потом с бесконечной осторожностью нагнулся над ней, осыпая поцелуями, легкими, как лунный свет. Певучие слова, которые он бормотал, не нуждались в переводе, они стали частью ночи и тепла и нежных рук, баюкавших ее. Риба медленно шелохнулась, все еще прислушиваясь к эху наслаждения, отголосками отдававшемуся в теле.
– Я люблю тебя, – пробормотала Риба, гладя его щеки. Но вместо ответа получила лишь еще один поцелуй и снова оказалась в жарких объятиях.
– Я недостаточно знаю о любви, чтобы употреблять это слово, – сказал он наконец. – Понимаю только, что для меня на земле нет другой такой женщины.
Риба обвела контуры чувственных губ кончиком пальца, постаралась проглотить застрявший в горле комок и закрыла глаза, надеясь, что Чанс не увидит слезы, повисшие на ресницах. Только несколько долгих минут спустя, уверившись, что голос ее не подведет, Риба спокойно выговорила:
– Значит, пока я лучшая из всех. Это уже что-то.
– Chaton….
– Это не имеет значения, – кивнула Риба, закрывая ему рот пальцами, не желая слушать никаких оправданий, никаких слов, которые он может сказать ей вместо тех, что она так страстно ждала услышать. – Я уже большая девочка, Чанс, и не нуждаюсь в пустых утешениях. Мы дарим друг другу наслаждение. Этого достаточно, – шепнула она, касаясь губами его рта.
Его руки вновь застыли в ее волосах, словно Чанс почувствовал, что Риба отдаляется от него. Он начал целовать ее с жадностью, не имевшей ничего общего со страстью. Риба неустанно гладила его, бессознательно утешая, словно не ее, а его ранили в самое сердце.
– Риба, – хриплым от только что пережитых ощущений голосом пробормотал Чанс, – нам нужно поговорить.
– Не волнуйся, – спокойно ответила она, – теперь, когда я все поняла, больше не стану ставить тебя в неловкое положение разговорами о любви.
Он взглянул на нее; разочарование и раздражение заставило губы сжаться в тонкую линию. Она рядом, в его объятиях, обнаженная, и все же никогда не была дальше от него, чем в эту минуту. На какое-то мгновение Чансу страстно захотелось не отпускать ее, любить снова и снова, пока она не потеряет голову, не забудет обо всем в его объятиях. Непреодолимое искушение на миг исказило чеканные черты лица.
– Ты очень дорога мне, как ни одна женщина на свете, – выговорил Чанс наконец, заглядывая в ее глаза, словно в поисках чувств, так ослепительно блиставших там всего несколько минут назад, и нежно поцеловал ее в не желавшие смягчиться жесткие губы. – Черт возьми, Риба, ты для меня неизмеримо больше, чем теплое тело в постели! – добавил он.