– Круглый кусочек американской раковины моллюска, который мы используем для посева, называется бусинкой. То, что становится жемчужиной.
Издав понимающий свист, Арчер подождал, но Ханна, не поняв намека, продолжала говорить. Тогда он снова сжал ее руку, молча прося сконцентрироваться на данном месте и времени.
– Слой перламутра до образования бусинки, – напомнил он.
– Ну, – выдавила Ханна, смущенная нежным давлением его пальцев.
Контраст между этой нежностью и ртутным блеском глаз сбивал Ханну с толку.
– Ну… Перламутр должен составлять от десяти до четырнадцати процентов общего диаметра жемчужины. Натуральные, разумеется, на сто процентов состоят из перламутра. Лучшие и наиболее ценные из искусственно выращенных имеют от сорока до пятидесяти процентов, стоят несравненно дороже, чем жемчужины такого же размера и формы, однако не имеющие чудесного блеска, который могут дать только много слоев перламутра.
Арчер продолжал гладить ее руку, оправдываясь тем, что лишь успокаивает Ханну, напоминая ей о необходимости вести разговор.
– Если дополнительные восемнадцать месяцев в воде способствуют образованию высококачественного жемчуга, почему же никто не оставляет раковины в стакане воды? Это принесет больше денег.
– Чем дольше вы ждете урожая, тем больше вероятность, что жемчужина испортится или потеряет округлость. Лэн решил, что два года – оптимальный срок.
Арчер нежно рисовал круги на чувствительной внутренней стороне ее руки. Ей следовало бы отстраниться, но Ханна замерла и с чувством, больше похожим на ожидание, чем на беспокойство, заглянула ему в глаза. Арчер не смотрел на нее, казалось, погрузившись в созерцание тропической ночи. Видимо, он ждал… чего-то. Если бы не ласка, она бы подумала, что он попросту забыл о ее существовании.
– Продолжайте говорить, – прошептал он. Ханна набрала в легкие воздух, будто собиралась нырнуть.
– Даже во время посева раковины и сбора урожая мы постоянно переворачиваем все в клетках.
Арчер кивнул. Ханна не сомневалась, что он слушает, но вовсе не ее болтовню.
Глаза у него были как у хищника.
Потом она услышала шорох в эллинге, к которому стояла спиной, и ее моментально сковал леденящий ужас.
– Спокойно, – тихо произнес Арчер.
– Там…
– Знаю. Поговорите со мной. Расскажите мне еще о «Жемчужной бухте», или я должен буду вас поцеловать. Мы должны как-то оправдать свое присутствие здесь. Решайте.
Ханна осознала сразу две вещи. Во-первых, Арчер знал, что в эллинге кто-то есть, поэтому велел ей говорить о «Жемчужной бухте». Во-вторых, от мысли о поцелуе ее бросило в жар, который прогнал страх. Она напомнила себе, что еще один Лэн ей не нужен, однако поцелуя очень хотела.