Судорожным движением Оборышев выхватил сотовый телефон, но был пойман за руку.
— Кому?
— Жене!
— Она что? Тоже…
— Да!
Хватка разжалась. Связаться со Светой, впрочем, не удалось — шли короткие гудки. Застонав, Мстиша спрятал сотик.
— Собирайтесь, — сказали ему.
— Куда?
— К ответу, — исторг садист, осквернив и без того циничную мордень кощунственной ухмылкой. — Крови вашей жаждут…
— Ну да, конечно… — окончательно угасая, горестно помыслил вслух Мстиша. — Политики… бизнесмены…
— Политики? Бизнесмены? — хмыкнул маньяк. — Бизнесмены — это еще полбеды. Да и политики тоже: как были уроды — так уродами и остались. А вот жены олигархов…
— Ох-х… — болезненно выдохнул Оборышев.
— Вот именно, — мрачно подтвердил собеседник.
* * *
Привезли Мстишу отнюдь не в полицию, как он ожидал, и даже не в ФСБ, а прямиком в областную Думу. В небольшом зальце с идеологически выдержанной потолочной лепниной собрались жаждавшие крови Оборышева. Повеяло картинами Босха, в частности — «Несением креста». Утешало лишь то, что за овальным столом не восседало ни единой разгневанной мегеры — сплошь мужской пол. Надо полагать, жены олигархов, не решаясь теперь показаться в свет, взамен прислали своих адвокатов, мерзости чьих образин уже давно ничто не могло повредить.
— Вот, пожалуйста, — сказал конвоир, придерживая Мстишу за локоток. — Первый виновник, прошу любить и жаловать…
И началось беснование. Все вскинулись, все обрушились с угрозами, самой мягкой из которых было увольнение. Оборышев только успевал облизываться да озираться.
Наконец главный Квазимодо, подозрительно смахивавший на губернатора, треснул ладонью по столу — и все смолкло.
— Как такое, понимаешь, могло случиться? — мертвым голосом осведомился он в мертвой же тишине.
Ну точно — губернатор.
Пришлось поведать историю с самого начала, по возможности перекладывая ответственность на плечи отсутствующего здесь Авенира Аркадьича. Поначалу Мстише казалось, что участников пандемониума, обсевших овальный стол, он видит впервые, однако мало-помалу из жутких личин начинали вытаивать знакомые черты. Вскоре он угадал почти всех. Элита. Побитый градом цвет общества.
— И как теперь, понимаешь, быть? — угрюмо осведомился главный Квазимодо, дослушав Оборышева.
Тот заискивающе улыбнулся и беспомощно развел руками.
Губернатор засопел.
— Как шкодить, — ворчливо упрекнул он, — так все, понимаешь, горазды, а как отвечать, так, понимаешь… Что скажешь, Олег Аскольдыч?
И посмотрел на садиста и маньяка. Оборышев вздрогнул и тоже уставился. Олег Аскольдович? Ни-че-го себе! Вот это его перековеркало…