— Анастасия Михайловна Григорьева здесь живет? — спросил я у пестрой двери с ободранными остатками клеенки.
— Кто спрашивает? — в свою очередь поинтересовалась дверь напуганным старушечьим голосом.
— Сослуживец ее мужа.
Начались пытливые расспросы: как его зовут, мужа, где он сейчас находится, и так далее. Экзамен был сдан успешно, и возникла надежда, что я все-таки буду впущен в квартиру. Но тут дверь вдруг сказала:
— А ее нет.
— То есть, как — нет?
— Там она и днюет, и ночует.
— Где там?
Я едва сдерживался, чтобы не поддать сапогом по глумливой двери.
— На работе.
— В поликлинике?
— Нет, теперь уже не в полуклинике — в госпитале. В лаболатории. Начальником.
В старушечьем голосе звучала гордость. Мать, наверное. Оставить ей сумку, передать привет — и на вокзал.
А что я скажу Седому-боевому? Нет, раз уж я здесь, в городе, надо ее повидать.
На полпути вспомнил: надо было хоть сынишку посмотреть — он же не с ней, на работе, а дома. Седой-боевой обязательно начнет выспрашивать. Не худенький ли? Не бледненький ли? Отец…
Предусмотрительно обошел ворота с плясавшим от холода часовым — уже не тот, что днем, другой; не объясняться ведь с ним в темноте, еще возьмет и не пустит. Проник на территорию госпиталя со стороны озера, там у них дымила не то баня, не то прачечная. И уже возле главного корпуса напоролся на начальницу.
— Опять, что ли, ко мне? — спросила, ничуть не маскируя своего недовольства.
— Да, — соврал я. — Хотел поблагодарить за помощь.
Она молча отмахнулась, как от досадливой мухи.
— Еще мне осталось только доктора Григорьеву повидать, да вот не знаю, где у вас лаборатория.
— И у нее какие-то махинации?
— Нет, нет! — спешно заверил я. — Просто привет от мужа. Мы с ним вместе лежали, в одной палате.
Покосилась недоверчиво:
— Вы что, были на фронте?
— А как же! Демобилизован из-за ноги.
Но ее ничем нельзя было пронять. Почему она меня так невзлюбила?
— Да, некоторым лишь бы повод. Но только не у меня в госпитале!… Лаборатория — по дорожке прямо. Второй дом.
Я молча козырнул и пошел.
— А вы, правда, хромаете! — прогремело мне вслед… — Кокаиновую блокаду делали?
— Все делали — и блокаду, и окружение! — огрызнулся я через плечо и прибавил шагу.
Остановись — и она, еще чего доброго, заставит прыгать и приседать.
Ну и тетка!…
Григорьеву я нашел в большой комнате, уставленной пробирками на фанерных подставках, колбами и бутылками всяких калибров и мастей. Миловидная женщина с усталым лицом и запавшими глазами.
Почему-то она решила, что я ищу замполита:
— Замполит в следующем доме, товарищ.
— Я к вам.