– Хорошо, только не смейте больше прикасаться к китайцу, – предупредил я бывшего офицера полиции и, повернувшись к Фун-Ли, перед которым чувствовал себя крайне неловко, продолжил. – Прости, что привел его к тебе.
Однако, сыну Поднебесной, кажется, было не до моих извинений. Он корчился от боли, закрывая рукой кровоточащую рану на груди.
Тертышников же, действительно, не буянил, когда я отпустил его. Но весь облик экс-следователя красноречиво свидетельствовал о том, что полученные от китайца разъяснения нисколько не удовлетворили его. Маленькие глазки бывшего офицера смотрели на прачечника с подозрением, их обладатель то и дело нервно покусывал нижнюю губу.
– Ладно, – произнес Тертышников притворно ласковым голосом, обращаясь к прачечнику, которому, похоже, немного полегчало. – Если ты честный китаец, скажи, откуда у тебя эта огнестрельная рана? Я ведь имею опыт в таких делах, сразу, когда полотенце упало, определил, что тебя продырявили из пистолета.
В чем-чем, а здесь экс-следователь был абсолютно прав. Свидетельствую, как ветеран, с честью прошедший две жестоких войны.
– Со мной произошел несчастный случай в прачечной, напоролся случайно на гвоздь, – глядя прямо в лицо Тертышникову, сказал Фун-Ли.
– С каких, интересно, пор в аккуратных китайских прачечных в самых неподходящих местах торчат ржавые гвозди? – ехидно поинтересовался бывший офицер полиции.
Да, теперь он действовал, как профессионал. Конечно, он не имел права допрашивать китайца, но я не торопился вмешаться, поскольку Тертышников не буйствовал, а Фун-Ли определенно что-то скрывал. Правильность моего поведения подтвердил следующий вопрос экс-следователя, обращенный к китайцу:
– Объясни мне, что ты делал возле клуба, после посещения которого был убит генерал Кузьмин. Я был на том вечере, ушел одним из первых, и приметил неподалеку от здания твою характерную желтую физиономию.
Точно, экс-следователь почтил тогда клуб своим присутствием. Теперь-то я понимал, зачем: пытался выведать, есть ли что-либо компрометирующее (на взгляд Тертышникова, разумеется) в биографии Кузьмина.
Видимо, на вечере бывший полицейский и узнал о некоторых деталях поведения доблестного генерала в 1917 году. Верно и другое: в клубе он не задержался: представился Кузьмину, покрутился возле него и был таков.
Сейчас, правда, мне было не до воспоминаний: я то и дело косился на нефритовую ручку, которой завладел Тертышников. Был ли это тот самый экземпляр, что некогда принадлежал Подгорнову?
«Надо будет потом непременно выспросить у Фун-Ли, какими путями ручка попала к нему», – определил я свои дальнейшие планы.