— И правда, пьяные наши фрицы, — прошептал Нелюбин. — Что будем делать, командир?
— По-тихому надо брать. Без стрельбы.
— Тогда пошли, Сашок. Пора.
Воронцов вытащил из-за голенища нож и перебежал к можжевеловому кусту. Следом за ним — Нелюбин и двое танкистов. Демьян с винтовкой остался в прикрытии.
Когда вторая телега поравнялась с их засадой, а первая проезжала заросли камыша, Воронцов сделал знак рукой, и они, все четверо, одним прыжком преодолели пространство, отделявшее их от дороги. Воронцов ухватил под уздцы коня, а Нелюбин и танкисты уже скручивали сброшенных с мешков и прижатых к земле немцев. Тем временем Степан подскочил к вознице, правившему первой повозкой, и ударом рукоятки револьвера свалил его на землю. Перехватил вожжи. Конь захрапел и потянул было в кусты, но Подольский рванул на себя вожжи и остановил его. При этом краем глаза он следил за немцем, который спал, безмятежно раскинувшись на мешках. Немец так и не очнулся.
— Полевкин! — распорядился Нелюбин. — Хватит на него любоваться. Сымай сапоги, пока не проснулся. Проснется, не отдаст. Вроде твой размер.
В мешках оказалась мука и картофель. В корзинах куриные яйца, несколько кусков сала, ковриги хлеба.
— Видал! Полевкин! Сало захватили! Я ж вас не обманывал!
— Хорошо ж где-то разжились, фрицы чертовы! — негодовал сержант Григорьев. Он вытащил засунутую под солому и прижатую доской-боковушкой винтовку одного из ездовых, передернул затвор, подобрал с земли выброшенный патрон, аккуратно защелкнул его в магазин и по-хозяйски закинул ее за плечо. Трофей его обрадовал, и он принялся рыться в соломе. Но вскоре, обнаружив, что больше там ничего нет, подошел к немцу и указал на ремень с подсумком. Немец торопливо расстегнул ремень и, отступив на шаг, протянул его Григорьеву.
— Baden… — бормотал один из немцев, связанных возле второй повозки. — Baden…
— Что он хочет? — спросил Нелюбин. — Пить, что ли?
— В бане они были, — перевел как мог Степан. — Баден — это же по-нашему — купаться? Так? Говорит, что купались.
Воронцов между тем отдавал короткие распоряжения. Надо было скорее уходить с дороги. Убрать следы.
— Нелюбин! Петров! Коней уводите в лес. Быстро! Полевкин и Григорьев, снимайте охранения и — следом за нами.
— Курсант, а немцев куда? — спросил Воронцова танкист.
— Немцев тоже уводить с собой.
Танкист догнал Воронцова, переспросил.
— Я же сказал: с собой.
— Зачем они нам, Курсант? Лишняя обуза. Штыками их, по-тихому, и все дела…
— Прекратить разговоры! Если кто посмеет пальцем тронуть хоть одного пленного, расстреляю как не выполнившего приказ в боевой обстановке. Выполнять!