— Здесь так одиноко, — прошептала Каролина, — единственная светлая точка во всем порту.
Рэтт Батлер согласился с ней.
— Это немного грустно, извини, Каролина, если наша прогулка навеяла тебе не очень приятные мысли.
— Нет, главное, ты честен со мной и если признаться откровенно, то я сама виновата в сегодняшних неприятностях.
— По-моему, — возразил ей Рэтт, — всему виной плотник моего отца. Он сделал ненадежный балкон, и мы с тобой чуть не рухнули.
— Бедный плотник здесь совсем ни при чем, — ответила Каролина, — и я была бы огорчена, узнав, что твой отец накажет его завтра. Я уже сказала: во всем виновата я сама.
— И даже на отца ты не сердишься? — немного удивленно поинтересовался Рэтт.
— За что на него сердиться, такое случалось и раньше, он слишком любит меня и поэтому не смог вынести того, что я при всех целовалась с тобой.
— Но завтра ты ему все объясни, — попросил Рэтт Батлер, — мне не хотелось бы, чтобы мистер Паркинсон питал ко мне злобу.
— Я все расскажу ему завтра, — согласилась Каролина, — если, конечно, моя злость пройдет.
Над водной гладью медленно поднималась луна. Ее серебристо-голубая дорожка пролегла от самого горизонта к тому месту, где стояли Рэтт Батлер и Каролина Паркинсон.
— Ты хотела бы пойти вот так, по лунной дорожке до самого горизонта? — спросил Рэтт Батлер.
— А что за ним? Я ведь не знаю, — отвечала ему Каролина.
— Так давай пойдем и посмотрим.
— Хорошо, но только здесь негде спуститься, — улыбнулась девушка, — пристань высокая.
И они медленно пошли, словно бы в самом деле, собирались отыскать подходящее место для того, чтобы ступить на неровный лунный свет.
Они шли довольно долго. Постройки остались позади, дорога вилась, повторяя все изгибы побережья.
Наконец они остановились на берегу небольшой бухты, которая возникала лишь во время прилива.
— Наверняка люди подумают о нас черт знает что, — сказала Каролина, но тут же добавила, — если только узнают, что мы провели эту ночь вместе.
Это немного позабавило Рэтта Батлера. Ко всем его недостаткам нельзя было прибавить только двух — нечестности и отсутствия благородства. Соблазнить девушку он мог, но воспользоваться тем, что она сама шла ему в руки — такого Рэтт допустить не мог. Он боролся сам с собой, пытаясь быть рыцарем.
А Каролина стояла на берегу, ожидая, что Рэтт обнимет ее и поцелует первым. Ведь уж сколько можно было делать авансов! Ей хотелось насолить отцу, поступить назло ему и всему миру. Столько мужчин домогались ее! Но она отказалась от них — и ради кого?
«Ради Батлера-младшего? — думала Каролина. — Может быть на небесах уже давно предопределено, что он должен принадлежать мне».