В доме все еще витал запах духов девушки, который был очень непривычен в этой обстановке. Чаще здесь пахло сигарами, виски, пороховым дымом.
И Рэтт Батлер, убаюканный этим ненавязчивым запахом, спокойно уснул праведным сном.
Как раз в то время, когда Рэтт Батлер смежил веки, мистер Паркинсон подкатил к своему дому. Он сразу почуял неладное, завидев приоткрытую дверь.
Ворвавшись в дом, он услышал плач и восклицания жены на втором этаже в комнате Каролины.
— Значит, она здесь, Каролина вернулась, — прошептал мистер Паркинсон, бросившись наверх. — Сейчас она мне все расскажет — и наказание мое будет ужасным.
Мистер Паркинсон, тяжело ступая, поднялся на второй этаж и толкнул дверь комнаты дочери.
Но дверь оказалась запертой.
Голоса и плач тут же стихли.
— Немедленно отвори! — закричал мистер Паркинсон. — Я знаю, что ты там!
— Я не открою тебе, отец! — срывающимся голосом выкрикнула Каролина из-за двери. — Не открою ни за что и никогда!
— Ах, не откроешь! — закричал мистер Паркинсон и попытался плечом выбить дверь.
Но все в его доме было сделано настолько добротно и крепко, что дверь даже не колыхнулась.
Тогда он отошел к самой балюстраде и, разбежавшись, еще раз навалился на дверь. Замок хрустнул, но все-таки удержался.
Мистер Паркинсон кулаками принялся колотить в дверь, выкрикивая проклятья и ругательства.
— Не открою! Уходи! — кричала Каролина, уже не помня сама себя от злости.
— Каролина! — выкрикнул мистер Паркинсон и у него в глазах потемнело.
Он почувствовал, как у него останавливается сердце. Он схватился рукой за грудь, а потом с треском разорвал ворот рубашки. Ему не хватало воздуха, он ловил его ртом, но никак не мог вдохнуть.
Глаза закатились и мистер Паркинсон, цепляясь за филенку, стал медленно сползать на пол. Он хрипел, не в силах вздохнуть.
— Каролина… — на этот раз уже прошептал он и с грохотом рухнул на пол.
Девушка как будто почувствовала, что с отцом произошло неладное, подбежала к двери, отодвинула засов и чуть не споткнулась о распростертое тело мистера Паркинсона.
— Отец! — закричала она, падая на колени. — Сюда! Сюда! — кричала Каролина, призывая на помощь слуг.
Потом Каролина словно потеряла дар речи. Она склонилась над отцом и смотрела каким-то отсутствующим взглядом на его бледное лицо, на побелевшие губы, которые едва шевелились, произнося имя дочери:
— Каролина, Каролина, прости…
Сбежались слуги и вскоре грузное тело мистера Паркинсона уже было перенесено в спальню, а один из слуг помчался за доктором.
А Каролина так и осталась сидеть на неразобранной постели в своей комнате. По ее лицу текли слезы, руки дрожали.