– Мы никогда не были любовниками. И никогда не будем.
– Значит, эта версия отпадает.
– Увы.
– Как насчет того, что кто-то из нас полицейский, а кто-то – информатор?
– Прекрати.
– Не будь такой серьезной, Миша. Это просто игра.
– Это не игра. Откуда ты знаешь NN? – называет она имя, которое значилось в записке. – Тоже познакомился с ним в гольф-клубе?
– В гольф-клуб он не заглядывает.
– Для представителя фармацевтической компании ты слишком хорошо осведомлен.
– Ты удивишься, если узнаешь, насколько хорошо я осведомлен… о некоторых вещах. Так что, продолжим игру в полицейского и его информатора? Или вернемся к любовникам?
В зеркальной панели позади скучающего бармена отражаются они оба: красивый мужчина и некрасивая женщина. Самое время признаться себе: она влюблена и отчаянно несчастна. Ничего не кончилось со мнимой смертью Айди в Кильской бухте, ничего не началось с его счастливым появлением. Миша лишь застыла в той точке времени и пространства, где Айди-Ящерица оставил ее, и душа так и осталась шестнадцатилетней. Слишком слабой, чтобы сопротивляться.
– А ты? Что делал ты у Центрального вокзала в пять часов утра? Возвращался от девушки?
– Я не возвращаюсь от девушек. Предпочитаю принимать их у себя.
– А потом?
– Что – потом?
– Что ты делаешь с ними потом?
– Кормлю завтраком и выпроваживаю восвояси.
– Всегда?
– Почти.
– То есть, были и такие, кому удалось задержаться?
– Ты спрашиваешь сейчас, как комиссар полиции?
– Как твой друг, – неожиданно для себя произносит Миша. – Как близкий друг. А друзья должны делиться самыми страшными тайнами…
– Это – необходимое условие. Я помню, – Айди улыбается. – Была одна девушка. Она задержалась на полгода. Но это в прошлом. Расскажи лучше о себе. Что значит – «жизнь не задалась»?
– Ничего. У меня было скверное настроение, вот и возникла эта фраза.
– Минутная слабость?
– Что-то вроде того.
– Надеюсь, настроение испортилось не из-за меня?
– Отчасти. Твоя записка осложняет дело.
– А до этого все выглядело ясным и упорядоченным?
– И до этого приходилось двигаться наощупь. Готфрид Шолль был мерзавцем и творил свои дела в кромешной черноте. Разглядеть в ней убийцу довольно сложно.
– Так что же такое он творил?
Указательный палец Айди помешивает кусочки льда; лед бьется о стенки стакана с тихим звоном: дзинь! дзинь!.. Этот звук снова возвращает Мишу в детство, в комнату Ящерицы – с пробирками и колбами. Стоило случайно задеть их, как они издавали тот же звук.
Айди – намеренно или подсознательно – тянет ее в их общее прошлое. Пытается выставить себя другом и получить взамен свою порцию откровенности. Зачем? Из простого человеческого любопытства или…?