— Косарь! Я не шучу! Объяснись! Немедленно!
— А что тут объяснять? — просиял здоровяк. — Разве непонятно? Не хочу тебя отпускать.
Я глухо зарычала. В отличие от него, я в этой ситуации ничего весёлого не видела. Косарь, кажется, осознал, тут же посерьёзнел.
— Да не рычи ты… Я ж как лучше хотел. Думал, пыл остудить…
— Пыл?
— Ну да. Сама подумай: чего тебе дома делать? Там тебя стражники под белы рученьки возьмут…
— Не возьмут! Я уже объясняла!
— Да ладно, ладно… Насть, ну ведь правда незачем туда возвращаться.
— Там мой дом!
— Ну не смеши. Видел я этот дом. И город твой видел. Ну чего в нём хорошего? Кроме электричества и джинсов?
— Косарь!
— Ты живёшь одна. Родители на тебя плюнули. Людей из своего мира избегаешь. Боишься каждого шороха… Там ты несчастна. — Он помедлил, собираясь с мыслями. — А здесь расцветаешь, как майский цветок. Настя, ты должна жить с нами. В Вешенке. Мы построим тебе дом, поможем освоиться, научим, расскажем.
— Нет, Косарь! Деревня не для меня. Я никогда не привыкну к такой жизни.
— К какой такой? — насторожился парень.
— К жизни в навозе! Все эти грядки, куры, рыба, чёрт бы её побрал. Посмотри на мои руки — через пару лет, кожа станет неотличима от рыбьей чешуи. А моё лицо? Оно обветрится, покроется морщинами! Что ещё? Рожать буду по ребёнку в год? Мечтать о хорошем урожае, чтобы зимой не сдохнуть от голода? С восторгом смотреть на очередное самодельное платье соседки и втихушку мечтать о таком же?
— Значит, вот как о нас думаешь… — убито отозвался Косарь, разжал руки.
Никогда не видела его таким. Лицо утратило краски, серо — голубые глаза потемнели, замерли, как две стекляшки. Кажется, парень даже пошатнулся.
— Извини, — запоздало буркнула я. — Не хотела тебя обидеть.
— Не хотела, но обидела. — И добавил, нарочито бодро: — Ладно, Настя, пойдём к телеге. А то уедут без тебя, и будешь… всю жизнь в навозе возиться. Как я.
Стыд застелил глаза, распалил щёки. На негнущихся ногах выбралась к телеге, с трудом перевалилась через бортик. На недовольный вопрос возницы «Чего вы там застряли?» только вздохнула.
Теперь уже я отодвигалась от мрачного Косаря и чувствовала себя вселенским злом. Ведь могла промолчать, а вместо этого выкатила всё, что думаю, обидела единственного друга.
«Ну и сволочь ты, Настя, — подумала я, пряча лицо в ладони. — Он ради тебя на воровство пошёл, из дома сбежал, жизнью рисковал, а ты… Тварь неблагодарная.»
Я закусила губу и постаралась не разреветься. Только слёзы из глаз всё равно выпорхнули, покатились, обжигая щёки.
Из этого оцепенения не вывел даже громкий, настигающий стук копыт и удивлённый возглас Хабыча: