— Милая, ты сама видишь, что не можешь поехать. А мне надо дела решать. Ты же знаешь кредиты, в которые я влез, надо выплачивать. Машину продать. Найти арендаторов на квартиру. Да и на работу мне надо устраиваться. На что мы жить будем?
— Не отпущу!
— Ты как ребенок. Тетя о тебе позаботится. Я буду приезжать на выходные.
Жена посмотрела волчонком:
— Врач сказал, что мне нельзя нервничать, а ты меня нервируешь. Вот и малыш разволновался, — она погладила животик. — Как тебе не стыдно?
Андрей вздохнул. Если бы он мог ей все рассказать. Насколько ему стало бы легче. Ладно, он уступит. Останется. Скрепя сердце, позвонил отцу, у которого были ключи от их квартиры и попросил найти арендатора, чтобы хоть как-то покрыть платежи и выставить квартиру на продажу. Обидно, конечно. Но что делать? Посмотрел на жену, она повеселела, успокоилась.
— Не жалко наш дом?
Помотала головой.
— Я тебя там совсем не видела, а здесь ты со мной.
— Но мне все равно придется работать.
— Но это будет другая работа! — посмотрела с вызовом, словно догадывалась, чем он занимался.
— Ты думаешь, что работать официантом в шашлычной будет лучше?
Уверенно так кивнула. Андрей поморщился.
— Это ненадолго. Тетя сказала, что собирается кого-то там выгонять, и если она убедится, что ты хорошо работаешь, место твое. Ты здесь совсем другой, чем в Москве. И здесь воздух полезный для малыша.
Ладно, хорошо. Он будет работать под началом ее тети и разносить шашлыки. Что только не сделаешь для любимой жены.
Внезапно вспомнил, что тетя в Москву собиралась. Можно попросить ее передать Карине диск с Жениной памятью. Это единственное, что он может сделать. Вот уж встретятся ли они — ведь сам Лычкин Карину не помнит — или нет, дело не его. Но почему-то ему казалось, что фигуристка его найдет. Решительности ей не занимать, а уж в любви ее к этому лоху сомневаться не приходилось.
Андрей с нежностью посмотрел на Галинку. Взлохмаченная, с распущенными волосами, в просторных трикотажных брючках и его белой футболке, обтягивающей животик, она казалась уютной и домашней. Особенно его умиляли отросшие корни темных волос, которые она, опасаясь повредить малышу, не красила. Он уже вырвал у нее обещание вернуть родной цвет волос. Вот и сейчас поцеловал ее в макушку, вдыхая ее запах. Темные волосы иначе пахли и были мягче.
— Собирайся, пойдем тебя с малышком прогуляем, — сказал он Галинке.
Переваливаясь, она подошла к зеркалу.
— Ну и чучело. Тебе не стыдно со мной рядом ходить?
Улыбаясь, Андрей встал у нее за спиной, чтобы видеть ее отражение в зеркале и положил ей руки на плечи.