Орыся промолчала. Ей самой было бы трудно определить, почему сердце вдруг сжалось от боли. Ведь все прошло наилучшим образом! Ни о чем ином и мечтать не приходилось! А только что такой исход вообще виделся невозможно, недостижимо счастливой мечтой…
– А молочной сестре султанской дочери, конечно, никаких милостей не причитается… Даже если она не только сестра, но и ближняя служанка.
– Мне до сих пор не удалось понять, кто из слуг в дворцовом штате значится «ближним» официально, а кто лишь называется так. Я, впрочем, и стараний не прилагал.
– Наверное, за молочную сестру получит милость Эмине, кормилица, – предположила Орыся. – Пусть ей и правда достанется что-нибудь дорогое и красивое.
– Пусть, – согласился Узкоглазый Ага. – А ты что, действительно хотела бы сейчас оказаться в том зале? Как доверенная служанка своей сестры?
– О Аллах! – Девочка содрогнулась. – Конечно нет! Вот здорово получилось бы: отец решает поднести этой служанке, допустим, серьги… собственноручно, в знак особой чести… Подзывает, откидывает чадру – и видит мое лицо. А то и Иблисову метку. Ту самую…
Она рывком села на кушетке.
Все хорошо. Все и вправду закончилось хорошо. Никого не погубила Иблисова метка.
– Как думаешь, матушка прикажет наказать меня? Она сказала, что моей вины в случившемся не видит, но на самом-то деле…
– Не знаю, – евнух пожал плечами, – аудиенция у султана продлится долго, завершится великим проявлением милости и щедрости. Возможно, после такого ничья вина уже и не вспомнится. Да ты в любом случае не думай об этом пока.
– Я действительно была неосторожна, – призналась девочка. – Не сегодня, а вообще. Иначе проклятый Кара – да не напоят его в Преисподней чем-либо иным, кроме кипящего гноя! – вряд ли смог бы проведать…
Она запнулась, сообразив, что Кара, вполне вероятно, уже вкушает напитки Преисподней. А если еще и нет, то, надо думать, молит судьбу, чтобы скорее было да. Потому что на этом свете умеют причинять куда горшую муку, чем на том: палачи Дворца Пушечных Врат – опытные, умелые мастера, любому из них демоны Преисподней разве что в подмастерья годятся.
– Да, твоя вина в этом есть, – с легкой усмешкой кивнул Доку. – Но чем бы ни завершился этот день, ты ведь понимаешь, что исход мог быть неизмеримо хуже. И для моих девочек, и для моей госпожи.
– Уж понимаю… – вздохнула Орыся. И тем же тоном продолжила: – А что ты еще хочешь сказать мне?
– Я?
– Ты, Доку. Ты. Уж мне-то не надо лить твердый щербет в чашу, а жидкий класть на блюдо. Что ты хочешь мне сказать? Или ты спросить что-то у меня хочешь?