Сквозь шум в ушах Элиана расслышала последние слова. Испытывая недоумение, она медленно отняла руки от лица. Нет, Мануил не смеялся. Он смотрел на нее с восторгом и благодарностью.
— Ты доказала, что мудрее и честнее всех нас, погрязших в сомнениях. Твоё дитя станет символом нашей веры, нашей правоты, нашего стремления и будущего. Мы дадим этому ребенку имя Фидес,[23] отныне вы под нашей защитой. Ты — великая женщина. Ты — ключ Эдема.
Элиана все еще пребывала в растерянности, когда вдруг окружающие мужчины двинулись к ней.
— Приветствую тебя, сестра, — теплая ладонь легла ей на локоть. Мягко сжала.
— Приветствую тебя, сестра, — господин с серебряными волосами с почтением поцеловал ее в лоб.
Они повторяли это один за другим, их взгляды были полны тепла и признательности, словно любимая дочь вернулась живой и невредимой в лоно семьи. Слезы высохли в ее глазах и руки сами собой сложились на животе. Но не из желания защититься. Теперь она знала, что ей ничто не угрожает. Встретившись взглядом с Мануилом, она чуть заметно улыбнулась ему.
Однажды маленькая грязная девочка взмолилась о защите. Она устала от побоев и ненависти, сыплющихся со всех сторон. И каждого случайного добродетеля она готова была превознести до небес. Был ли это султан Салах ад-Дин или хозяин Басир, лучник Закария или владыка Нур ад-Дин… За их малое добро она платила сторицей и никогда не чувствовала себя достойной их милости. Но вот она стоит равная среди равных, среди тех, кто сделал для нее больше, чем могут сделать люди. И не чувствует смущения или унижения. Лишь благодарность от счастья быть там, где должна, делать то, что в ее силах.
Воды Аравийского моря. Наши дни
Шум в ушах все нарастал. Зал, в котором собралось множество людей, наперебой приветствовавших ту, что стала Ключом Эдема, внезапно сжался до крошечной клетки и разорвался на тысячи осколков.
Было не светло и не темно. Никак. Пусто и тихо. Хотя нет, это не тишина. Скорее равномерный гул, как на вокзале, где, не переставая, один за другим идут поезда, и уже кажется, что их мерный стук колес — и есть тишина.
— Да очнись же!
Один голос выделился над шумом. Он не имел никаких отличительных черт. Не был ни громче, ни тише. Его трудно было бы назвать мужским или женским, но он был узнаваем. Так спустя несколько секунд можно узнать звонящего по телефону давнего друга, даже если последний раз слышались с ним десять лет назад.
— Вадим. Слушай. Меня.
Он бы с радостью не слушал, но не мог.
— Уходите.
— Алекс ищет тебя.
— Алекс не должен идти за мной. Время упущено.