— Хм… Петровская эпоха? — Осадчий вопросительно приподнял бровь, потом легко согласился, — да, есть схожесть… То же ожесточенное сопротивление со стороны духовенства…
— Посылка недорослей для обучения за границу, — с улыбкой продолжил министр.
— Лишение бояр бороды и усов, — Осадчий выразительно посмотрел на выбритого на европейский манер Нуристани.
— Да вы что? — искренне поразился тот, — у вас тоже так было? Вот не знал. Зато у вас точно не было отмены чадры. А наш сардар еще в шестьдесят третьем первым из королевской семьи запретил своим женам ее носить. Потом уже остальные последовали его примеру. Так, что будете: чай, сок, может быть, кофе?
"Молодец, — восхитился Осадчий. — Прямо по нашей методичке шпарит. Собеседник для доверительной беседы должен быть искренним, раскованным и сочувствующим. Ну, и где сочувствие"?
— Гранатовый сок, — выбрал Вилиор и пояснил, — чай уже в глазах булькает.
— Да, тяжелый для вас сейчас период, понимаю, — мягко согласился министр и отдал распоряжение вызванному звонком слуге.
— Уверен, у вас даже тяжелее, — на стол перед Осадчим встал чуть запотевший темно-рубиновый бокал. Резидент дождался, пока дверь за слугой закроется. — Непросто, наверное, казнить хороших знакомых?
Рука министра чуть дернулась, и на лоб легла тяжелая складка.
— Да, — сказал он после длительного молчания, — хорошо, что Хайбер застрелился, когда за ним пришли. Я его ближе всех знал. Он же начальник полицейской академии был… Я у него учился.
Нуристани покатал желваки и продолжил с напором:
— А все это дурацкие идеи с севера! Нельзя такую пропасть перепрыгнуть, чтоб раз – и все! Надо постепенно, шаг за шагом страну тащить!
— Мы противодействовали планам Халька как могли. Вы же знаете, — твердо сказал Осадчий.
— Да, мы знаем, — после небольшой паузы подтвердил Нуристани, и голос его опять стал спокойным, — и ценим это… И принятый вами риск… Если мы говорим об одном и том же.
Он испытующе посмотрел на резидента, словно ожидая от Осадчего чего-то.
— Я не уполномочен… — Вилиор попытался скрыть непонимание за многозначительным умолчанием.
На лицо Нуристани на миг легла тень разочарования, и, словно по наитию, в голову Осадчему пришла идея небольшой игры. Интуиция вопила: "раскачивай его, раскачивай! За этой подачей что-то есть"! Ну что ж, ему не впервой ходить по минным полям недоговоренностей и двусмысленностей.
"В худшем случае, стану крайним", — мысленно махнул он рукой.
— Я не уполномочен официально, — веско повторил он, — но в неофициальном порядке…
Нуристани нервно хрустнул переплетенными пальцами и подался вперед.