Оглянулся, не видно ли моего доктора. С таким бредом нужно разбираться большему профессионалу, чем я. Нет, тихо ещё. Ладно, потянем время.
— Не твои, значит. А где эти птички живут?
— Вы что, не знаете? — поразился гость.
— Откуда же мне знать, мы у вас пять дней всего, да и то при деле всю дорогу, — возмутился я, мысленно хихикнув: ага, с мышедоктором по городу гулять и персики лопать — дела серьёзнейшие.
Тот ошарашенно глядел на меня. Ему, знать, и в голову не приходило, что кому-то может быть ничего про птичек не известно. Опомнившись, зачастил:
— Ой, простите, господин лекарь. Мне и невдомёк. Все тут давным-давно уже к ним привыкли, а вы-то и не поймёте ничего. Небось решили, что я с ума сошёл, коли к птицам человечьего доктора зову?
— Не без того.
— Да не птицы они никакие, такие ж люди. Просто живут на самой верхотуре, вот и прозвали их так. Чудаки наши местные.
Один вопрос был снят, но родился другой, не менее интересный. Чем же это таким нужно отличиться, чтобы прослыть в Кардине чудаком? Ладно, увидим. А вон и Патрик топает, бережно неся в ладонях начальницу.
Рат пискнула:
— Что там?
— Ранен кто-то. — Я для простоты не стал посвящать её в птичьи вопросы. Сам ещё не всё толком понял.
— Тяжело?
Я взглянул на лысого. Тот пожал плечами:
— Не знаю, госпожа. Сам не видел.
— Так что ж мы стоим целый час? Патрик, заводи.
Огрызнуться, что целый час ждали доктора? Потом. Последнее дело — при народе внутрибригадные склоки учинять. Это занятие сугубо интимное. Иначе почтения у населения не будет. Его и так-то не густо, того почтения.
Душегубка в машине, аж терпёжу нет. В открытые окна ломится невыносимый жар. Сколько ещё? Слава богу, приехали.
Рыночная площадь кишит народом. Намётанным глазом я безошибочно определил, где находится потерпевшая — там, у фанерной палатки, скопление публики особенно велико, и большинство стоят без дела, переговариваясь. Лишь вездесущие мальчишки шастают взад-вперёд, высматривая, где бы что спереть.
Пробились, протолкались, зашли. За грубо сбитым прилавком к стене жмётся сидящая на полу парочка — молодой парнишка и девушка.
— Вот они, птички, — подтолкнул меня локтем наш спутник.
Птички. Страннее людей я не встречал ещё в этом мире, если не причислять к людям всяких невероятно фантастических существ — обитающих здесь извеку и пришлых. Вид пары изумлял и вызывал жалость разом. Тонкие, худые, прозрачно-бледные (в открытом палящему солнцу Кардине!), со спутанными в клубок, неимоверно отросшими волосами.
Девушка вообще казалась призраком. Настолько бледна, что вены на её лице и руках выглядят вытатуированной синей паутиной. С крошечного острого личика недоверчиво и испуганно взирают на меня огромные светло-карие глаза. Одежда ребятишек истрепалась настолько, что затруднительно хоть примерно определить, чем эти лохмотья являлись раньше. Руки девушки прижаты к животу в области правого подреберья, пальцы заплывают алым.