— Кого хороним-то? — закричал, вскочив, молодой парень в расстёгнутой до пупа цветастой рубахе. — Утомили уже погребальными маршами! Что проку хныкать, если назад всё равно дороги нет? Мы живы, живы, чёрт побери!
Он вырвал из рук у певца гитару.
— А ну-ка, давай нашу, профильную!
Поставил на стол ногу, спихнув на пол пару кружек, картинно выщелкнул на улицу окурок и, взяв пару аккордов, объявил:
— Гимн Потерянной подстанции!
Кто-то поперхнулся. Инструмент громко зазвенел:
Нас называют нечистью,
Плюются через плечо,
Но у нас с удовольствием лечатся
И хотят лечиться ещё.
О нас поминают шёпотом,
Желают гореть в аду.
А мы выезжаем безропотно
Ко всем, кто попал в беду.
И припев:
Три-три-тринадцать, чёртово число…
— Опа-на! — тяжёлый кованый ботинок выбил гитару из рук певца. Незаметно вошедший плечистый мужчина в старой тельняшке под халатом, абсолютно седой при смоляно-чёрных усах, ловко на лету поймал несчастный инструмент за гриф и аккуратно прислонил к стенке.
— Ты что, Рой, в натуре! Совсем очумел? Хамишь беспредельно!
Мужик, названный Роем, склонив набок голову и засунув руки в карманы видавших виды камуфляжных брюк, спокойно наблюдал за подпрыгивающим от возмущения парнем. Тот покипел-покипел, да и успокоился.
— Неприятностей хочется? — поинтересовался Рой. — Думай, что поёшь. Или тебе две жизни намерено?
— Да бабьи сказки это всё! Болтают невесть что! Работают люди и работают, никому не мешают. Если она вообще существует, эта Потерянная подстанция. Кто её видел?
— Ох, молодёжь… — покачал головой Рой, нацедил себе выпивки из бочонка и стал прихлёбывать мелкими глотками, будто не спирт это был, а молоко.
Он поднял со стола хлебную корочку, пожевал неспешно.
— А знаешь ли ты, попрыгунчик, что стряслось с девятой подстанцией? Почему у нас никто с неё не работает и не работал никогда?
— Что-то припоминаю… Там вроде пожар был, да?
— Нет, взрыв, — подсказал кто-то, — там у них кислород, что ли, жахнул. Наверное, кто-нибудь из шофёров маслеными руками за вентиль схватился.
— Ага, и взрыв был, и пожар был. Да только не с кислорода.
Народ наперебой загомонил, требуя от Роя подробностей.
— Во, насели! Что, как дети малые, без страшной сказочки на ночь уснуть не можете? Ну ладно, слушайте. Вы небось думаете, что, кроме тринадцатой, все либо разбежались, когда собирали народ на Центр, либо крылышки сложили и ждали, что начальство скажет?
Ошибаетесь. Была ещё девятая. Они по рации объявили об отделении от Центра и о том, что дальше намерены работать самостоятельно. Потом отключили связь и на запросы отвечать перестали. Администрация туда ездила — её и на порог не пустили. Позакрылись, забаррикадировались. К ним на подмогу ли, для моральной ли поддержки ещё пара машин с тринадцатой подъехала. Ни на какие переговоры не идут. Свой сектор сами обслуживать будем — и баста! В народишке брожение началось. Многие открыто заявили, что не худо было бы рассмотреть вопрос о замене руководства на Центре. Несколько бригад окольными путями ухитрились пробраться к девятой. Их приняли. В общем, раскол и развал. Вызова на наколке копятся, диспетчеры охрипли, телефоны добела раскалились. Персонал выезжает через пень-колоду Зато митингуют круглосуточно.