— Отцепи, пригодятся.
— В добром хозяйстве любое дерьмо сгодится.
— Во-во. Глянь-ка, что там в целых ящиках. Может, что полезное найдёшь.
Я сходил в машину за монтировкой, попутно напившись там от души — в раскалённом фюзеляже пот с тела лился вёдрами, высыхая белёсой коркой. Вернувшись, начал отрывать крышки ящиков. Так, ничего путного. Какое-то геодезическое оборудование. И ещё. И ещё.
— А здесь что? Э, да это же настоящий клад!
В ящике, аккуратно переложенные пластмассовой стружкой, находились бутылки с виски такой знакомой марки — «Джонни Уокер». Не меньше трети из них остались целы. И ещё находка целый ящик сигарет! Полевой армейский паёк — «Кэмел» без фильтра.
— Ага, тебе радость. Будешь теперь на халяву дымить целыми сутками. А мне что — из машины бежать? — возмущённо запищала Люси.
— Погоди, может, тут и пиво найдётся.
Пиво не обнаружилось, но полезного было немало. Перевязочные средства. Инструменты. Крупы и макароны. Растворимые супы и сублимированное мясо. Даже оружие — десять армейских автоматических винтовок. Правда, патронов к ним не было. Судя по всему, планировалась доставка необходимого снаряжения какой-то автономной геологоразведочной партии. Не самолёт — клад для Робинзона. На всех вещах — маркировки с такими до боли знакомыми названиями городов и стран.
— Самолётик-то из наших мест прилетел.
— Действительно, из ваших. Только как это ему удалось?
Грузили добро в машину чуть ли не дотемна. Каждая упаковка в отдельности весила немного, но её следовало выволочь через узкий люк, спустить вниз и дотащить до вездехода. Переставленный в салон Нилыч, как мог, помогал укладывать барахло. Из-за тяжёлой работы на жутком солнцепёке наши запасы воды стремительно уменьшались.
— Куда ж мы больных денем?
— А сверху, Шура, сверху Не баре, потерпят.
Мы сами толком не знали, к чему нам всё это, но жадность превозмогла, и ящики заполнили салон до половины его объёма. Люси ещё после этого долго осматривалась в самолёте, не забыли ли что стащить. Вроде всё.
— Похоронить бы их… Ну, хотя бы в благодарность за всё это.
— Не до похорон, ехать нужно. Да и вода на исходе, Пьёте-то вы, мужики, как два жеребца.
Что ж поделать, перспектива заночевать посреди пустыни и впрямь не прельщала. Я, вспомнив о глорзах, поёжился. Опять же, неизвестно, куда очередным перемещением забросит.
— Добро, поехали.
— Стой, послушай, что это там пищит? — насторожила Люси чуткие ушки.
Мы замолкли и прислушались. Из-за недальней дюны доносился не то писк, не то стон. Тихонько так, слабо.
Я поднялся на гребень дюны и увидел распластанную на песке несчастную душевнобольную. Испугавшаяся скелетов бедная дурочка ползла назад по своим следам, но сил ей не хватило. Отчаль мы на пару минут раньше — ей конец. Я спустился вниз и ужаснулся — что же может сделать жестокое солнце с человеком за считанные часы! Организм обезводился настолько, что обгоревшая докрасна кожа обвисла складками, словно стала ей велика. Из пересохшего рта с лопнувшими губами, обмётанными чёрной коркой, свисал растрескавшийся до крови язык. Глаза запали. Одежда стояла колом от соли, вышедшей с потом. Подхватив глупышку на руки, я отнёс её в машину и поудобнее устроил там на ящиках. Состояние выражение тяжёлое.