— Черт! Он схватил Марту! — воскликнул Федорцов. — Что делать?!
— Ничего, — спокойно ответил Коровин. — Куда он денется? Вряд ли он что заподозрил. А с Мартой у них роман, вот и все. Она вроде девчонка правильная… При случае можно и ее использовать, тогда возьмем этого лже-Петерсона живым. Самолет мы приняли и отправили, генерал наш на основную базу направляется; нормально все пока, так что горячку пороть? Ты, главное, проследи, чтобы Петерсон не нащупал дорогу на основную базу. Возьми своих людей, блокируй резервную базу. А когда вернется первая рота, возьмем гадов спокойно.
Самолет поднялся над верхушками деревьев и скрылся в ночном небе.
— Вот и отправили самолет, — заметил с облегчением Коровин.
— Если бы не Марта, я бы прямо отсюда этого гада из нагана снял, — процедил Федорцов.
— А не подумал, что его орлы за кустами прячутся и тебя на мушке держат? — усмехнулся Коровин. — Все, уходим. Пусть твои ребята нас прикрывают, чтобы люди этого лже- Петерсона нас врасплох не взяли. Главное, что он нам урона никакого не успел принести: местонахождения основной базы не знает, карателей на самолет не навел.
От первого лица: Генрих Герлиак, 27 сентября 1942 года,
Вайсрутения, 100 метров южнее взлетной полосы
у озера Круглое, 1 час 15 минут
Мы с Мартой продирались сквозь кусты, пока не услышали негромкий голос Рудакова:
— Вы так до Черного моря бежать будете?
Я остановился, обняв Марту. Я никак не мог избавиться от ощущения, что Федорцов целится мне в спину.
— Сколько времени? — хриплым шепотом спросил я Рудакова.
— Час пятнадцать, — ответил он.
Все! Вся операция к черту! Пока я вытаскивал Марту в безопасное место, московское начальство уже направляется на основную базу, а Коровин с Федорцовым вне пределов досягаемости, под охраной бойцов разведгруппы. Те драгоценные пять минут, которые можно было использовать для захвата командования отряда и московского начальства, я истратил на то, чтобы не потерять Марту.
— Отходим в сторону пионерлагеря, — приказал я.
Минут через пять мы оказались возле разбитого молнией дуба, где я убил Первушина.
— Стой! — приказал я, достал обе ракетницы и одновременно выстрелил из них. Ракеты с шипением ушли в небо и вспыхнули красными пятнами. Они не успели погаснуть, как к северу от нас, метрах в двухстах, начали рваться мины.
— Когда закончится артналет? — спросил Рудаков.
— Через десять минут, — ответил я. — Потом сразу выдвигаемся и ищем.
— Что ищем? — спросил Рудаков.
— Хоть что — нибудь, что осталось от Коровина, Федорцова и московского начальника, — со злостью бросил я. — Только тогда мы сможем отчитаться перед Бахом за уничтожение русской разведывательно — диверсионной группы.