– И кинжал?
– Настоящий, правда, с какими-то невразумительными буквами, где и «Витя Жаров» можно прочесть. Кувшинчик, который ты показывал Вышинской, также подлинный.
– Тут Жаров удивился еще больше:
– Как? Она же определила его как подделку!
– Вот и вопрос – почему? Какую тайну унесла Вышинская на морское дно близ великой ялтинской канализационной трубы? И откуда взялся этот причудливый замес? Подлинники и подделки в одной яме.
– Между прочим, – задумчиво проговорил Жаров, – Вышинская как-то странно вела себя на выставке. Говоря об артефактах, она употребила слово «коллекция».
Пилипенко молча смотрел на дорогу. Через минуту сказал:
– Коллекция… Очень это все странно. Ведь основная масса предметов – работа наших искусных умельцев. Можно предположить, что они специально перемешаны с подлинниками, чтобы ввести кого-то в заблуждение…
– Розыгрыш? Не поверю! Зачем и кому это нужно? Это же ведь, я думаю, немалых денег стоит – сделать целое захоронение под землей.
– Ну, это же не просто деньги на ветер. А вложение. Которое должно было принести прибыль.
– Прибыль – кому?
– А вот этого я не могу пока сказать. Боюсь, что ты проговоришься. Просто намекни туманно, будь другом, брат!
«Подлинность древней гробницы под вопросом»
Номер с обещанной следователю статьей вышел, как обычно, в среду. Жаров сидел в редакции, когда на пороге возникла Лебедева. В руке она как раз и держала этот номер, свернутый в трубочку. Жаров вскочил, встречая гостью. Та молча прошла в помещение редакции, ногой отодвинула стул, села.
– Здесь написано, что могила Овидия – подделка! – сказала она.
– Не волнуйтесь так, – проговорил Жаров. – Это всего лишь версия.
– Версия – чья?
– Следователя Пилипенко.
Несколько секунд она молча разглядывала Жарова. Затем сказала:
– Вы поставили под сомнение мою работу. Смысл моей жизни. И чего я, дурочка, распиналась перед вами, соловушкой пела? Вы мне, впрочем, с самого начала показались олигофреном.
– Правда? – с искренним удивлением спросил Жаров.
– Правда. Я-то думала, что он мне какую-то пользу своей газетенкой принесет.
– Выходит, я был нужен вам, только как…
– Журналист. И это всё.
Сказав так, Лебедева, не прощаясь, ушла, опрокинув стул и оставив настежь распахнутую дверь. Жаров поднял стул и закрыл дверь редакции. Брошенную женщиной газету он разгладил и положил на журнальный столик в приемной: пригодится для посетителей.
Вернувшись в кабинет, он открыл сейф, достал бутылку скотча из представительского фонда и наполнил стакан. Не выпил, а лишь понюхал для начала, смакуя близость первого глотка. Всякий раз, встречая новую женщину, он мысленно проговаривал: «Ну, и напьюсь же я, когда и с ней ничего не получится!» Вот и настал сей вожделенный момент. Теперь-то он понял, почему она внезапно сменила минус на плюс при их первой встрече.