Поморщившись, нащупал в пылище холодные неживые пальцы. И, еще раз пожав плечами, сказал:
– Где ты, Тарег?
В тот же миг все погасло, и аль-Мамун провалился в совершенную, безвидную, черную и ледяную пустоту.
* * *
…Скрипел под ногами крупный песок. Свистел ветер. Абдаллах обнаружил себя идущим – где? Вокруг густела тьма.
С усилием переставляя ноги, он вдруг понял – подъем. Под ногами – подъем. Он поднимается вверх. Скрипит песок – значит, пустыня. Возможно, это – бархан?..
Ни зги не видно. Как же темно…
Нудно, вымораживающе свистел ветер. Аль-Мамун обхватил себя за бока – тщетно. Рубашку и кафтан продувало насквозь. Ночью в пустыне царят тьма и холод.
Где же звезды…
А самое главное, зачем он здесь?
И как оказался в этой ночной пустыне?
Скрип, скрип под ногами. Холодно.
О Всевышний, какая холодная ночь…
Хорошо, хорошо. А что было до ночи?
Неожиданно аль-Мамун обнаружил себя стоящим.
Битва! Штурм дворца аль-Джилани! Рукопашная в коридорах и залах, скользкая от крови рукоять меча, мокрый холод рукава до локтя – кровь!
И он тут же вцепился в правый рукав – заскорузлый? Ткань сминалась безо всяких усилий. Как же?.. И… где кольчуга? Ведь он подъезжал к масджид в кольчуге! Подъезжал, чтобы… что?
Видно, под ногами был самый гребень бархана – ибо туфли заскользили по песку вниз, вниз, Абдаллах глупо замахал руками – и рухнул, с воем поехав вниз на спине, все так же размахивая руками.
Раскрыв глаза, он увидел розовеющее небо. А приподнявшись – лес колонн, черных и тонких, в желто-розовой перспективе рассветной пустыни.
Город. Город из старинных легенд о великой пустыне Руб-эль-Хали. Ирем Многоколонный.
А там, дальше – не горы. Руины. Развалины огромных зданий.
И ряды колонн. Бесконечные, пересекающиеся. Столпы тонкие и сросшиеся телами, еще несущие портики и одиноко стоящие. Налево, среди груд разбитого кирпича, уходила целая аллея обломанных, словно гигантским мечом срезанных колонн. Ни капителей, ни портиков. Они торчали из моря песчаника и щебенки, как обломанные сваи моста. Моста откуда… и куда?..
В высоченную полукруглую арку ворот в разбитой стене втягивался караван. Верблюды степенно вышагивали, помахивая хвостами, рядом устало брели погонщики.
Аль-Мамун заорал и побежал за ними.
– Мир вам! – сбиваясь с дыхания, выкрикивал он. – Мир вам от Всевышнего, люди!
Почти добежав до ворот, Абдаллах все-таки споткнулся и упал. А когда поднял голову, в черной арке никого не было. Только свистел ветер. Поглядев на свои ладони – а не разодрал ли, странно, что не болят, аль-Мамун увидел кровь между пальцев и грязную, жестко топорщившуюся ткань рукавов. Заскорузлая кровь потемнела и стала бурой.