Хи-хи-хи, глупый человечек думает, что там, на небесах, есть кому-то до него дело… хи-хи-хи…
Сердце колотилось так, что дышать стало невмоготу, а лицо залил пот. И ни рукой, ни ногой не двинуть, и левой руки вовсе не чувствуешь…
Через год здесь не будет никого!!! Вас всех смоет! Твари! Эта земля уйдет под воду и мрак, как это было всегда, до начала времен! Вши! Твари! Осквернители почвы! Вот что Ондля вас приготовил – огонь! И волну выше глупых минаретов! Вы сдохнете! Сдохнете! Сдохнете!!!…
– Покажись, – пересохшими губами прошептал аль-Мамун тысяче шепотков. – Покажись, аль-Лат. Покажись.
В голове установилась настороженная тишина.
– Ну же, – еще громче сказал Абдаллах. – Покажись! Или ты горазда пугать лишь шепотом?
И тут богини снова рассмеялись – обе. Растерянно крутясь и оглядываясь, аль-Мамун видел, как сотрясаются черные плечи Уззы, как запрокидывает ушастую песью башку Манат. Богини веселились. От души.
А, отсмеявшись, Узза фыркнула:
Она не может! Твой маленький сумеречник лишил ее облика! Даже тени на песке не осталось!
И обе фигуры вновь сотряслись в громовом, но беззвучном хохоте. Богини смеялись, а вокруг стояла… тишина. Звучная, как струна. Звучащая тишина Всевышнего.
Небо затягивалось фиолетовым, тени стремительно вытягивались, росли, росли, пронзая гребешки песка…
Чтобы удержаться на краю безумия, аль-Мамун выдавил:
– Я… должен его найти. Найти Стража. И узнать… правду.
Произнося последние слова, он зажмурился. Молчание, наставшее после хохота мертвых богинь, было хуже одиночества и мрака.
Раскрыв глаза, Абдаллах никого не увидел. Только гаснущий город в море песков, тысячи, тысячи колонн и арок, пустыню и изломанные горы на горизонте.
– Я найду Стража – и вы уйдете! – настырно прошептал он сухими от страха губами.
Мы согласны, маленький человечек, прошелестело в ответ. Прошелестело из ниоткуда.
Но если ты его не найдешь, ты останешься с нами.
Они засмеялись над самым ухом. Аль-Мамун сжал кулаки, ногти вошли в ладони. Боль удерживала от панического, оленьего страха. Почему-то Абдаллах знал: если побежишь – конец. Разорвут. Поэтому он дрожал, но стоял на месте. Смех постепенно утих – вместе с удаляющимся собачьим лаем.
Черная высокая арка ворот дышала холодом.
Нужно было решаться.
Прикусив до крови – чтоб очнуться! – губу, Абдаллах откашлялся. Произнес:
– «Поистине, те, которые не веруют в последнюю жизнь, называют ангелов именами женщин».
Прочитав аят, он чуть не присел – от страха. Но вокруг стояла мертвая тишина.
И тогда он решился. Шаг. Еще шаг.
Только песок скрипел под подошвами.